Белая магия любви

В любом городе, кроме Нью-Йорка, и даже там, в любом обществе, кроме того, к которому они принадлежали, Киннеры считались бы богатыми. Но в компании, которую они поддерживали, их усилия и попытки удержать темп были предметом многих шуток и насмешек. Если бы они не были такого высокого происхождения – не только колониального, но и торийского, – и не были вынуждены делать чрезвычайно хитрые и тяжелые подкупы, чтобы вернуть имения, конфискованные патриотами низкого происхождения, они бы считались почти прихлебателями. Еще одно поколение, еще одно деление этих скудных миллионов, и Киннеры перестанут быть частью блеска высшего общества плутократии, будут сиять, как скромные спутники, отраженным светом. Таким образом, было необходимо, чтобы прекрасная Алисия Киннер вышла замуж за деньги, большие деньги. Гектор, брат Беатрис Ричмонд, был почти такой же хорошей добычей, как и все остальные; так что Беатрис и Элли подружились в школе. Алисия, будучи разумной девочкой, разумно обученной с колыбели, не нуждалась в особых наставлениях матери в благородном и полезном искусстве выбирать друзей. Дружба переросла в близость, и Алисия позаботилась о том, чтобы не произошло ничего, что могло бы вызвать даже временное охлаждение. И это без малейшего проявления подхалимства, которое немедленно вызвало бы отвращение у Беатрис; напротив, то, чем Беатрис больше всего восхищалась в дорогой Алисии, было ее независимостью, ее абсолютной свободой от малейшего налета снобизма. Если бы Беатрис была более опытной, она, возможно, заподозрила бы эту чистую добродетель. Всегда есть хорошие основания для подозрений, когда мы находим человеческое существо, по-видимому, полностью лишенное каких-либо универсальных человеческих недостатков. Природа так устроила человека, что у каждого из нас есть немного всего в композиции, и элементы, которые проявляются в характере, редко так важны, как те, которые находятся глубоко вне поля зрения. Тем не менее, Алисия была милой и щедрой девушкой и проявляла очень приятное и достойное похвалы качество симпатии, когда она чувствовала, что ее положение и обстоятельства позволяют ей нравиться и многие ли из нас могут показать себя лучше?

Когда Беатрис с Валентиной, ее горничной, и двумя чемоданами вошла в большой старый дом на Парк-авеню, где Киннеры содержали поместье высшего класса, Алисия ждала с распростертыми объятиями.

– Только что пришла твоя телеграмма, – сказала она, радостно обнимая и целуя Беатрис. – Но комнаты уже готовы – твои комнаты, и сегодня вечером к нам на ужин придет Питер.

– Питер! – Беатрис скорчила гримасу. —Дайте мне кого-нибудь другого, кого угодно.

Голубые глаза Алисии, прекрасные глаза, такие ясные, такие нежные, такие искренние широко раскрылись.

– Почему, Трикси, я думала…

– Так оно и было, – вмешалась Беатрис. – Но это не так. Закрой дверь, – они только что вошли в гостиную очаровательного номера, отведенного для ”дорогой Беатрис“, – и я расскажу тебе все об этом, то есть все, что я могу сейчас сказать.

– О, вы с Хэнки помиритесь…

– Никогда! За кого бы я ни вышла замуж, это будет не он.

Алисия выглядела потрясенной, опечаленной. И она была потрясена и опечалена. Но под этой пристойностью дружеских чувств она уже начала думать, что, если это действительно так, Питер вернется в ряды достойных, и он закончил Гарвард, в то время как Хек Ричмонд был младшим и всего на несколько месяцев старше ее. Непростительная двуличность, то есть непростительная в любых обстоятельствах, кроме человеческих, как это было с Алисией.

Беатрис рассмеялась, увидев печальное выражение лица своей закадычной подруги.

– О, брось это, – воскликнула она. – Ты же знаешь, что Питер не настоящая потеря. С ним, конечно, все в порядке – чистый, порядочный парень, с талантом хорошо одеваться. Но никто никогда не будет в восторге от него.

– В наши дни кто-нибудь волнуется о ком-нибудь? – Алисия рассмеялась.

Беатрис кивнула; в ее глазах снова вспыхнул взгляд, который не мог не выдать такой проницательной и сочувствующей подруге, как Элли, ее тайну.

– Кто? – Задыхаясь спросила Элли. – Граф? О, Трикси, ты не собираешься выходить замуж…

– Не граф, – быстро и презрительно перебила ее Беатрис. – За кого ты меня принимаешь? Он ниже меня ростом и ужасно стар – ему за сорок.

– Я не думаю, что возраст имеет значение для мужчины, – заметила милосердная Алисия.

– Да, – ответила Беатрис. – Нет, конечно, если человек женится не по любви, а по другим причинам. Но я не могла бы любить пожилого человека.

– Разве сорок лет это возраст?

– Разве нет? – ответила Беатрис.

– Но кто он такой? – Взмолилась Элли, вся дрожа от любопытства.

Беатрис позволила блаженному выражению, граничащему с глупостью, покрыть ее прекрасное, молодое лицо.

– Ты помнишь, там, на Красном Холме, когда ты была там в последний раз, самого большого, величественного, красивого мужчину, которого ты когда-либо видела…

– Художник! – В ужасе воскликнула Элли. – О, дорогая, я думала, ты просто флиртуешь. Так и есть. Ты не … Твоя мать никогда … никогда … не согласится. Разве он не … беден?