Белая магия любви

– Ну? – Спросила она. Знаток женских привычек понял бы по акценту, который она вложила в это слово, и по ее сопровождающей манере, что эта молодая женщина решила, что пришло время облегчить Хэнки задачу.

– Ты плохо со мной обращаешься, – выпалил он. – Ты не проявляешь ко мне того … того уважения, которое проявляют все остальные, того … того уважения, к которому я привык.

Питер молча шел рядом с ней на некотором расстоянии; эти вопросы, на которые его заставляло жаловаться чувство собственного достоинства, было трудно выразить словами, которые не звучали бы чопорно и самодовольно. Наконец, он начал:

– Конечно, ты великолепная девушка, лучшая из всех, кого я знаю, и именно поэтому я хочу тебя. Нет никого, кто сочетал бы в себе все преимущества, как ты. Но, честно говоря, Беатрис, разве то же самое не относится и ко мне?

Он посмотрел на нее, его разум и лицо были готовы возненавидеть свидетельства ее знакомой насмешки. Но она смотрела прямо перед собой, ее глаза были серьезными, а сладкий рот свободен от любого намека на улыбку. – – Продолжай, Хэнки, – сказала она ободряюще.

Питер почувствовал, что наконец-то пришел в себя. С гораздо большей уверенностью он продолжил:

– Ты заставляешь меня чувствовать себя так, как будто, как будто я удешевляю себя, вешаюсь на тебя, выуживаю то, что не стал бы ни у кого другого на земле.

– Например?

– Ну, эта помолвка. Вряд ли найдется девушка в Нью—Йорке, в нашем кругу, которая не ухватилась бы за этот шанс. Это не тщеславие. Это факт.

– И то и другое, Хэнки, – без обиды признала девушка. Она посмотрела на него и серьезно спросила, – ты действительно хочешь жениться на мне?

– Разве я тебе не говорил?

– Когда я не люблю тебя?

– Я думал об этом, – сказал Питер с заметным видом опытного светского человека. – И мне кажется, ты только показываешь, какая ты хорошая девушка. Я был бы склонен уклоняться от девушки, которая любила бы меня до того, как мы поженились. Мне нравится деликатность, и, и сдержанность, и чистота в леди. Ей богу, мне кажется, что есть что-то … наглое и дерзкое в том, что девушка дает волю своим чувствам … когда … когда … она не должна знать о таких вещах. Это … это … ну, это попахивает низшими классами. Они занимаются такими вещами, они и такие женщины, о которых не говорят.

Долгое молчание последовало за этим взрывом философии высшего класса. Питер обдумывал сказанное, все больше восхищаясь собственной проницательностью. Что касается Беатрис, то после мимолетной насмешливой улыбки, которую он не заметил, она вернулась к своему собственному четкому ходу мыслей. Она несколько раз посмотрела на него изучающим взглядом, взглядом, полным мольбы, взглядом, полным сомнения. Наконец она сказала с некоторым усилием:

– Питер, предположим, я скажу тебе, что люблю другого мужчину?

Он недоверчиво покачал головой.

– Ты не полюбишь ни одного мужчину, пока не получишь на это право. Кроме того, где еще есть мужчина, который так точно соответствует твоим желаниям во всех отношениях? Ты же знаешь, что мы идеально подходим друг другу, Беатрис. Это … это как предопределение. Тебе не хотелось бы расставаться со мной так же сильно, как мне не хотелось бы расставаться с тобой.

Хотя ее мысли были сосредоточены на том, может ли она рискнуть довериться ему, она начала удивляться ему. Правда, она позволила ему говорить откровенно. Правда, их близкое знакомство с детства позволяло ему свободно демонстрировать свою внутреннюю сущность без особой нервозности или сдержанности. Но все еще оставалось что-то неучтенное. Где он набрался смелости так агрессивно смотреть ей в лицо? Как получилось, что он был увлечен собой так далеко за пределами самых возвышенных проявлений своего самого самодовольного настроения до сих пор? Вскоре ее женская проницательность указала ей на причину. “Какая-то женщина набросилась на него, пыталась увести его от меня”. В обычных обстоятельствах это порадовало бы ее не больше, чем любую другую женщину. Но в тот момент она искренне надеялась, что ее подрывник добился успеха.

– Питер, – задумчиво произнесла она, – ты не думал бросить меня?

Питер выглядел взволнованным. Но он не стал хмыкать и увиливать; он повернулся прямо к ней.

– Мне не понравилось, как ты держишь меня на привязи, – признался он.

– Есть еще какая-нибудь девушка? – С жаром спросила она.

– В последнее время я довольно часто встречался с Элли, – признался Питер, и по его манерам она поняла, что он много думал о преимуществах того, чтобы заставить ее ревновать. – И я уверен, что если бы я был с Элли тем же, чем был с тобой, она бы не обращалась со мной так, как ты.

– Элли! Тогда все в порядке. “Дорогая Элли” работала в интересах своей подруги. Беатрис послала ей мысленно поцелуй.

– И ты должна признать, что у Элли есть много хороших сторон, – продолжал Питер, рассчитывая, что его судейская манера заставит пламя ревности распространиться и расти.

– Она гораздо ближе к твоему идеалу девушки, чем я, – сказала Беатрис с обескураживающим энтузиазмом. – Она любит ту же жизнь, что и ты. Питер, почему ты ее не любишь?