Беатрис выбрала Валентайн в качестве своей горничной после того, как перепробовала более двух десятков разных девушек. Она выбрала ее, потому что Валентайн была леди, а она не могла выносить подобострастия или грубых манер в близких отношениях, которые должны существовать между хозяйкой и служанкой. Называя Валентайн леди, Беатрис не имела в виду, что она была “утонченной” леди, или прекрасной леди, или модной леди, или любой другой квалифицированной леди, но что она была просто леди – хорошо воспитанной, с тонкими инстинктами, умной, простой и искренней. Валентайн вела себя так, как, по мнению Беатрис, вела бы себя и она сама, если бы ей пришлось зарабатывать себе на жизнь, и казалось, что быть горничной леди – самый удобный способ сделать это.
В "Уолкотте" Беатрис зарегистрировалась под именем своей горничной – мисс Валентайн Клермон. Когда они вдвоем оказались в маленьком комфортном люксе, который Беатрис взяла для того, чтобы начать практиковать экономию, она сказала:
– По крайней мере, пока ты будешь моей спутницей. Я не могу жить здесь одна или только с горничной. Итак, гостиная должна быть превращена для тебя в спальню.
– Очень хорошо, мадемуазель, – быстро согласилась умная Валентайн, доказывая правильность суждений Беатрис о ней.
– Мисс Ричмонд, – поправила Беатрис с улыбкой.
– Простите, конечно, – сказала Валентайн.
– Нам здесь довольно тесно, – продолжала Беатрис. – Но я думаю, что скоро буду смотреть на это как на роскошь.
Мисс Клермон улыбнулась.
– Почему вы улыбаетесь, мисс Клермон?
– Вы не знаете своего отца, мисс Ричмонд.
– Уверяю вас, мы наконец расстались, – сказала Беатрис. – Если у вас есть хоть малейшая мысль, что, следуя за моей судьбой, вы идете с человеком в том положении, в котором я был еще два часа назад, выбросьте это из головы. Я смогу выплатить вам жалованье, прошу прощения, жалованье сейчас до конца следующего месяца, возможно, еще за один месяц после этого. Потом у меня будет, ну, у меня будет очень маленький доход, он будет сокращаться. Тем не менее, я позабочусь, чтобы ты скоро получила место.
Мисс Клермон улыбнулась.
– Почему вы улыбаетесь, мисс Клермон? Потому что вы мне не верите?
– Вовсе нет, мисс Ричмонд, – запротестовала Валентайн. – Если вы правы в своем положении, то я останусь с вами, пока вы не устроитесь, и, возможно, смогу вам помочь. Если вы ошибаетесь, тогда я останусь вашей служанкой, пока вы не выйдете замуж. После этого мы с месье Лери обручимся. Когда мы поженимся, мы вместе займемся бизнесом.
Беатрис перестала приводить в порядок волосы, повернулась и, полусидя на низком бюро, посмотрела на своего спутника с выражением человека, которому только что пришла в голову новая и захватывающая идея.
– Почему бы нам не заняться бизнесом, тебе и мне? – спросила она. – Я должна что-то сделать, – продолжала она. —Я просто не могу довольствоваться тем, что у меня будет через несколько дней. Я люблю роскошь, приятную обстановку, хорошую еду, красивую одежду. Почему не пошив одежды?
– Мы должны разбогатеть на этом, – заявила мисс Клермон.
А потом выяснилось, что они с Лири планировали заняться пошивом одежды. Мисс Ричмонд была именно тем, что им нужно, чтобы добиться быстрого и ошеломляющего успеха. У них было десять тысяч долларов. Если бы мисс Ричмонд могла вложить столько же и была бы публичным партнером, привлекающим модную торговлю, придавая заведению эклектичность, надевая красивые платья в модных ресторанах или для поездок по авеню, и так далее, и так далее.
– Я могу вложить по меньшей мере десять тысяч, – сказала Беатрис. – И у меня есть идеи насчет одежды.
– Действительно, да, – горячо согласился Валентин. – У вас есть свой собственный стиль.
– Да, я думаю, что мы с вами потрясающе подняли меня за последние два года, – сказала Беатрис.
Дело с пошивом одежды было так же интересно после ужина, как и до него, за которым мисс Ричмонд сидела напротив своей компаньонки. Мисс Клермон в качестве компаньонки была триумфом. Никто, кроме француженки, не смог бы так легко перейти от рабыни к равному.
– Но тогда я знала, что она может, – подумала Беатрис, – в тот момент, когда я посмотрела на ее руки, когда она пришла, чтобы попытаться занять это место. Руки говорят больше, чем лица, а у нее руки леди.
На следующий день в полдень, когда Беатрис и Валентайн гуляли, позвонил Питер, предупредив, что приедет в половине пятого. В этот час Беатрис приняла его в гостиной отеля. Он смотрел на нее с восхищенным удивлением. Он ожидал найти всевозможные признаки ее изменившегося положения: не удивился бы, если бы она уже начала выглядеть неряшливо и опустила взгляд. Ее сияние духа, тела и туалета показалось ему чуть ли не чудом.
– Ты, конечно, классная, – сказал он. – Что-то ты не выглядишь расстроенной.
– Никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо, – заявила Беатрис. – Я чувствую себя такой—такой—свободной!
Питер предостерегающе покачал головой.
– Подожди, пока не получишь полную дозу. Подожди, пока ты действительно не узнаешь, с чем ты столкнулась.
– В чем дело?