Белая магия любви

– Я пришел поговорить с вами об этом, – настаивал отец Беатрис, явно не обескураженный.

– Я не хочу это обсуждать, – сказал Роджер.

– Это портрет моей дочери, написанный для…

– Это не портрет вашей дочери, – прервал его Роджер, – и он был написан для моего собственного развлечения.

– Моя жена дала вам поручение, чтобы сделать мне сюрприз.

Роджер замолчал.

– Итак, – продолжал Ричмонд, – картина принадлежит нам.

– Нет, – тихо ответил Роджер.

– У вас, конечно, странный способ вести дела, – сказал Ричмонд с решительным дружелюбием.

– Я не занимаюсь бизнесом, – ответил Роджер.

Ричмонд махнул рукой.

– О, называйте это как хотите. Художники рисуют картины за деньги.

– Не знаю, как другие, – сказал Роджер. – Но я рисую для собственного развлечения. И своих работ я продаю достаточно, чтобы жить.

– Очень хорошо, очень хорошо, – сказал Ричмонд тоном человека, который не верит ни единому слову, но вежливо хочет произвести впечатление. – С самого начала нашего знакомства я понял, что вы необычный человек. Я много думал о вас, – с лукавой улыбкой, – естественно.

Роджер слегка наклонил голову.

– Я должен извиниться перед вами за то, как я вел себя в тот день. И я это делаю. Я вышел из себя, плохая у меня привычка.

– Да, это дурная привычка, – сухо сказал Роджер. – Особенно плохая для человека в вашем положении, я бы сказал.

– Как в моем положении? – Удивленно спросил Ричмонд.

– О, такой независимый человек, как я, который ни от кого ничего не требует, может себе это позволить. Но вы, зависящие от других в успехе своих планов, – это совсем другое.

– Хм, – проворчал Ричмонд, немного довольный, но очень пораженный этим новым взглядом на него как на раба, а не хозяина. – Гм … – Долгая пауза, и Ричмонд смутился еще больше, потому что молчание Роджера казалось естественным и легким, как у статуи или одинокого человека. – Я также … я также хотел бы сказать, – продолжал Ричмонд, – что, обдумав этот вопрос, я чувствую, что поступил с вами несправедливо, поверив вам … обвинив вас … – Он не мог подобрать подходящих слов для своей идеи.

– Подозревая, что я охочусь за вашей дочерью и вашими деньгами? – Предположил Роджер с веселой ироничной усмешкой.

– Что-то в этом роде. Но, мистер Уэйд, вы человек светский. Вы не можете удивляться, что у меня возникла такая идея.

– Ни в малейшей степени, – согласился Роджер.

– В то же время я не виню вас за то, что вы злитесь.

Роджер улыбнулся.

– Но, дорогой сэр, я не рассердился. Мне было все равно, что вы думаете. Даже если бы вы преуспели в своем порочном маленьком плане лишить меня моего дохода, я все равно не мог бы сердиться. Человеку так легко зарабатывать себе на жизнь, если он не обременяет себя дорогими вкусами.

– Этот вопрос о железнодорожных облигациях, он будет немедленно урегулирован, мистер Уэйд. Мне жаль, что необходимость большой операции вынудила меня …

В своем негодовании Роджер забыл об увещеваниях, которыми Питер успокаивал и смягчал его. Со своим самым резким акцентом он сказал:

– То, что вы сделали, было достаточно презренным. Зачем усугублять ситуацию ложью?

Ричмонд вскочил на ноги. Роджер величественно поднялся, на его лице была явная надежда, что его гость собирается уходить. Ричмонд снова сел.

– Я в вашей власти, – воскликнул он с нелепой смесью попытки вежливости и безумной ярости.

– В моей? – Со смехом переспросил Роджер. – О, нет. Ни один из нас не может причинить другому никакого вреда. Я бы не стал, если бы мог. Вы бы не смогли, даже если бы захотели. Вам не кажется, что мы уже сыты друг другом по горло?

– У меня к вам просьба, – угрюмо сказал Ричмонд.

Роджер, поколебавшись, сел. В глазах его посетителя было выражение страдания, которое тронуло его сердце.

– Мистер Уэйд, – снова начал Ричмонд после недолгого молчания, я человек очень сильных чувств, очень сильных. Обстоятельства сосредоточили их все на одном человеке, моей дочери Беатрис. Говорят, что каждый дурак, по крайней мере, в чем-то одном. Я дурак в отношении к ней.

Уэйд, непроницаемый, смотрел на занавес над своей картиной.

– Но, – продолжал Ричмонд, – если бы она вышла замуж против моей воли, как бы сильно я ее ни любил, как бы глупо я к ней ни относился, я бы безжалостно ее разорвал.

– Значит, вы ее не любите, – сказал Роджер. – Если бы вы любили, то настояли бы на том, чтобы она свободно выбрала мужчину, с которым будет жить, мужчину, который станет отцом ее детей.

– Здесь наши взгляды расходятся, – сухо сказал Ричмонд.

– Я не удивлен, что она оставила вас, – продолжал Роджер. – Вы заставили ее понять, что не любите ее. И из того, что я знаю о ней, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь вернете ее, пока не измените свои представления о том, что значит любить.

Подозрение снова сверкнуло в злых глазах Ричмонда.

– Можете быть уверены, что я не изменюсь, мистер Уэйд, – сказал он с особым ударением, которое не мог не понять даже простодушный Роджер.

Роджер от души рассмеялся.

– Еще раз! – Воскликнул он. – Право, вы очень забавны.