Белая птица

Скорей… скореечко… пока не показалась из лесу мама!

— Сережка, не верь… — приглушенно пискнула Маша.

Сережа не понял ее. Он шел к Володе, с оторопью глядя в воду перед собой, и уши его наполнял могучий колокольный звон: буль! будь! будь!

Дно под ногами становилось мягче. Ступни скользили, вязли. Ил… жирный… Противно и жутко. Вода туго всползла по животу, холодным обручем сдавила грудь, лизнула под мышками. Сережа шел все медленней, уже через силу. Вода душила, сжимая его горло, точно петлей. А Володя бился где-то бесконечно далеко, в сияющем солнечном пятне…

Но тут дно стало тверже и круто пошло вверх. Сережа с плеском поднялся из воды по пояс и в упор наткнулся на Володю — он тоже стоял в воде по пояс, утирая нос ребром ладони и ухмыляясь.

Рубашка на Сереже вздулась, из рукавов текли ручьи. А он не смог сообразить, что же случилось.

— Где… у тебя?.. — спросил он, хахакая, точно собака после гона.

— Чего?

— Суд…р…га…

Вовка с хохотом повалился в воду.

Перекувыркнулся и схватил Сережу обеими руками за шею, стараясь повалить.

Но в ту минуту Сережа был намного сильнее, чем обычно. Он так стиснул Вовку в конвульсивных объятиях, что тот замычал:

— Руку… руку!

— Рыжий ты, рыжий… И за что я тебя люблю? — жалобно сказал Сережа, со страхом оглядываясь на глубокое место с зыбким ускользающим дном, отделявшее его от берега.

Володя с лукавой наигранной покорностью стал стаскивать с Сережи мокрую рубашку. Скрутил ее жгутом, выжал и швырнул в Машу… Попал! Прямо в нос. Жгут пролетел, как стрела, не разворачиваясь. Маша терла нос и смеялась. Залились смехом и мальчишки.

— Знаешь, чего? Пошли дальше по донышку, — сказал Володя азартно. — А? Ка-ак дойдем до соплей, р-раз — и назад.

— Но я же не умею плавать.

— А я умею? Я умею?

Маша невнятно вскрикнула сзади. Сережа обернулся. Она бестолково размахивала руками. Чего ей еще?

— Ты не будешь… пихаться? — спросил Сережа.

— Крест святой! Не сойти с этого места! Не видать матери-отца, ни начала, ни конца, не есть, не пить, на воле не жить, по ветру катиться, с туркой водиться, на первом суку удавиться!

Клятва правильная. И дело заманчивое. Вдруг они перейдут океан — впервые в истории, как прошли герои Северный морской путь? Этим еще можно хоть как-то оправдаться перед мамой…

Сережа ступил для пробы шаг, другой. Вода по колени.

— Слушай… Тут, если хочешь знать, остров. Подводный! Опасная мель… вулканического происхождения… Мы — на подводном вулкане. Редкое явление…

Вовка осклабился.

— Га!.. Редкое… Сдрейфил? Так и скажи, что слабо́. А то — я да я… Кара-ча-ев!

— Пошли, — сказал Сережа и, не колеблясь, шагнул вперед.

Почти сразу же он провалился в воду по грудь. Едва устоял на ногах. Задохся со страха.

— Ой-ой, ой-ой, — заскулила Маша и побежала по берегу вокруг пруда.

— А-а! Что? — обрадовался Вовка. — Душа винтом выходит? — Он с гиком, в веере брызг, обогнал Сережу. — Катись, моряк, до дому. Объясни мамане, что такое океан!

Сережа отдышался и тихо, нащупывая ступнями дно, пошел за ним: Карачаев не мог не пройти там, где был Шумаков.

Прошел он много — шагов пять… Дно было твердо и спускалось отлого. Вода холодно и остро коснулась шеи Сережи, влилась в ямочку под горлом. Это он ощутил отчетливо, точно прикосновение пальца. Грудь и спину знобило. Живот стал тяжелый, как рюкзак. Ноги не шли. Сережа остановился.

— Дальше не пойду… Не хочется…

Вовка язвительно смотрел на его посиневшее лицо.

— Почему это не хочется?

— Я боюсь.

Володя шмыгнул носом. Ишь хитрый, как вильнул: «Я боюсь», а выходит, я не боюсь…

Сережа осторожно обернулся. Позади расстилалась бескрайняя водная ширь. Берега не видно. Исчез песок. Сосны росли из воды.

А Вовка не унимался:

— Что значит — боюсь! Раз дал зарок, клялся, божился, чур, не пятиться…

Сережа на миг и сам поверил, что обещал…

Володя стоял впереди. Стоял по плечи в воде, звонко шлепая по ней ладонями. И Сережа спокойно шагнул к нему.

Между ними была маленькая ямка величиной с таз, и потому вытянутая нога Сережи не нашла дна. Вода лизнула подбородок, Сережа рывком закинул голову назад, оберегая рот и нос, и повис в воде над ямкой.

— Ма!.. — крикнул он в последнее мгновенье и захлебнулся.

Вот когда Маша взвизгнула. Она ожидала, что Сережина мама покажется из леса. Увидит, полетит на крыльях. Но Сережина мама не показывалась. На берегу у пруда ни души. Под соснами — пусто.

— Теть Ань… — закричала Маша на весь лес. Так ей казалось. На самом деле сдавленный птичий писк забился и угас в ее горле, будто она сама захлебывалась в воде.

Сережа барахтался, хватаясь за воду руками, вытянув ноги, как палки. Голова его то окуналась, то выпрыгивала, как мяч. Грудь разрывалась от мокрого кашля, а когда ему удавалось коротко вдохнуть, из горла вылетал длинный звук, похожий на крики ишака.

Вряд ли он мог бы откашляться. Утонул бы старый моряк на месте, где ему было по макушку. Но в эти секунды извечный инстинкт согнул и выпрямил ноги Сережи. Согнул и выпрямил… Сережа принялся месить воду руками и ногами, как это сделал бы щенок или котенок.