Белградское трио

Хотел бы вас оповестить, что сюда прибыл контингент боснийцев, главным образом усташей из сборных центров в Боснии и Герцеговине, из Санджака, а также прямо из Градишки. Из разговоров с ними мы узнали, что вы лично обещали им вместо смертной казни жизнь, если докажут, что они ее заслужили. Считаю, что это абсолютно правильно и что их участие во многом поможет перевоспитанию банды.

Поэтому они, как только разместились, устроили перед зданием администрации митинг. От общего имени слово взял Омер Пашич. В частности, он сообщил собравшимся заключенным: «Измените свою политическую точку зрения так же, как это сделали мы! Нам это удалось, и мы обещаем бороться до смерти с теми, кто этого не сделает. Мы стоим на позициях нашей партии, а вы сами делаете свой выбор. Подумайте об этом! Кому нужна помощь, мы охотно поможем. Здесь, на Голи-Отоке, врагов не будет!»

Должен сказать, что эти слова, а в особенности то, что позже по плану перевоспитания сделали боснийцы, уже дает первые результаты. До вечера более тридцати сторонников позиции Информбюро публично отказались от своих политических предпочтений.

На прощание выражаю надежду, что вы посетите нас и лично увидите нашу работу в «Мраморе».

Анте Раштегорац,

управляющий «Мрамора»

S. F. – S. N.

* * *

Дорогая мама,

С тяжелым сердцем приходится мне пожаловаться на мужа. Ларри целыми днями не бывает дома, он в постоянной беготне, на собраниях с самыми разными сомнительными типами, а когда он дома, то всегда рассеянный или усталый. Мы с ним уже несколько раз жестко препирались по поводу его отсутствия, однако он утверждает, что его работа специфична и связана с риском и он ни в коем разе не может сказать мне, чем НА САМОМ ДЕЛЕ занимается!

Ясно, что наш брак в кризисе. Он уже долгое время оставляет меня без внимания как брачного партнера, оправдывая это своей усталостью и нервозностью. Я было даже подумала, что у него близость с какой-то другой женщиной, но он это очень энергично отверг и свалил все на стресс, в котором пребывает, занимаясь «очень ответственным для Британии делом».

Не знаю, что и подумать. Еще раз прошу тебя нажать на папу, пусть он активизирует свои связи и добьется нашего отъезда из этой ужасной страны. Но, Бог мой, не подумай случайно, что со мной происходят какие-то очень уж неприятные вещи, живем мы хорошо, денег у нас достаточно. Целыми днями я читаю или вяжу. У нас есть повар, так что мне даже не нужно готовить еду. Но я очень одинока. Здешнего языка я не знаю, а общество, связанное с посольством, обывательское и довольно скучное. Радио из Лондона слышно плохо, а газеты мы получаем с опозданием в несколько дней.

Надеюсь, что я не разволновала тебя своим письмом. Может быть, вообще не следовало его писать? Возможно, эти трудности совсем временные и, по сути дела, связаны с моим привыканием к жизни в браке и далеко от дома.

Люблю тебя, твоя Эва

P. S. Посвящать папу в детали письма не надо, просто попроси его кое-что сделать для своей дочки.

* * *

Дорогие неизвестные мне получатели этого письма,

Если кто-то из вас держит его в руках, то это невероятное счастье (правда, счастье сквозь слезы). Дело в том, что здесь, в лагере «Рамское болото», нам запрещено общаться с внешним миром. Получение и отправление писем строго запрещено, и наша начальница Мария Делич и ее милиционерши часто устраивают в бараках обыски. Когда у кого-то из нас находят хотя бы карандаш, нас всех строго наказывают. Мне, правда, удалось украсть один, когда я была на допросе у начальницы, а конверт и бумагу мне дал сторож, чье имя я не хочу называть и который, похоже, человек хороший. Через него я и посылаю в редакцию газеты «Борба» свое письмо в надежде, что тот, в чьи руки оно попадет, окажется человечным и не заявит обо мне УДБ, а попытается найти связь с людьми, которые бы могли мне помочь.

Меня поместили в барак, где невозможно спать, потому что там нас больше сотни, и он представляет собой не только настоящую душегубку, но и является огромной колонией мышей. Они спокойно гуляют туда-сюда, пробегают по нашим головам, когда мы спим. В первую ночь, проснувшись с мышью в волосах, я закричала. Тогда в наш барак ворвалась начальница Мария в сопровождении лагерницы, которая была старшей по комнате. Они вдвоем принялись меня избивать, а весь следующий день я провела в болоте, по колено в воде, при этом к моим ногам прилеплялись пиявки, которые сосали кровь. В тот момент я подумала, что не выдержу, и мне в первый раз пришла в голову мысль о самоубийстве.