Белое безмолвие

Так и не сумев нормально устроиться, я взял ноутбук и отправился в вестибюль – единственное место с приличным Wi-Fi. За стойкой ресепшна никого не было, но в клинике высокогорных болезней суетился доктор в белом халате, размалывая что-то в порошок. Он медленно помахал мне рукой в стиле Дэвида Линча[87].

В Китае почта «Джи-мейл» заблокирована, но я обошел блокировку и добрался до своего ящика, чтобы проверить, нет ли каких-то новостей от Мингмы насчет предстоящего совместного похода. От него ничего не пришло, зато я увидел несколько писем от незнакомцев – все с адресов, имеющих расширение. com, а в теме в разных вариациях задавался вопрос: «Как бы вы прокомментировали?..» Было также послание от Говарда, озаглавленное «FYI»[88].

Что, блин, на этот раз?

Я кликнул по письму Говарда. Текста там не оказалось, только вложенный файл. Загружался он мучительно медленно, проявляясь сантиметр за сантиметром, словно кибер-версия древнего стриптиза.

Постепенно стали видны черные буквы – заголовок таблоида, – и я прочел: «Наконец-то снова вместе».

Проступила верхняя часть крупнозернистой фотографии: дразнящее пятно грязно-белого снега, а потом знакомый осыпной серый склон.

Закрой это.

Мелькнуло розовое пятно.

Не смотри.

Показалось желтое пятно.

Я резко захлопнул крышку ноутбука.

Выходит, Марк не упал в расселину и не сорвался со склона. Он спустился туда, где лежала его мать, и, свернувшись калачиком, лег рядом с ней. Очень может быть, что я прошел мимо них, когда, словно пьяный, тащился обратно к закрепленным веревкам.

Позже я узнал, что какой-то беспринципный альпинист – звучит знакомо, не правда ли? – сделал несколько снимков этих мертвых тел, а потом продал фотографии таблоиду.

Я встал, на негнущихся ногах вернулся в свой номер, зашел в туалет, и меня вырвало.

Затем я задернул шторы, выключил свет, лег на кровать и принялся размеренно вдыхать спертый воздух с запахом табачного дыма, пока дрожь не унялась.

Я закрыл глаза.

Грудь обхватили холодные руки и сдавили ее.

Я так и не вернулся в базовый лагерь. Не навестил Мингму, не совершил с ним жизнеутверждающую прогулку по долине Кхумбу.

Я уехал к чертовой матери домой.

Только вот я вернулся не один.

Со мной туда отправился Эд.

Человеческий мозг может привыкнуть к чему угодно. И я привык к Эду. «Мертвые не преследуют нас, это мы преследуем их».

Окей, это неправда. Мне просто хотелось, чтобы это было правдой.

Он появился на третий день после моего возвращения из Лхасы. Я, развалившись в своем фирменном кресле, уминал блюдо из КФЧ в пластиковом ведерке и пытался заморочить себе мозг телепередачей «Побег из города в деревню». Подняв голову, я увидел, что он стоит в углу моей стерильной гостиной; на нем был желтый непромокаемый костюм, а между пальцев стекала грязная вода.

Я не вскочил со своего кресла, не завопил. Ведь я всё время знал, что он еще вернется. Поэтому я аккуратно поставил ведерко с цыпленком на журнальный столик, встал и подошел к нему, ожидая, что он тут же исчезнет. Этого не произошло. Голова его была слегка опущена, но я мог видеть его глаза: они смотрели прямо перед собой и не поднялись на меня, когда я пошевелился; взгляд его был ужасающе пустым.

– Привет, Эд.

Он не ответил и никак не отреагировал. Просто стоял на месте.

Я протянул руку, чтобы прикоснуться к нему, ожидая, что пальцы пройдут через него, как через привидение, или же он исчезнет. Но наткнулся на нечто, напоминавшее на ощупь холодное сырое мясо. Я отдернул руку и попятился к дивану.

Он простоял так два часа, а потом испарился в мгновение ока.

После этого он возникал случайным образом; иногда промежутки между его появлениями растягивались на несколько дней, и для меня уже начинал брезжить лучик надежды на то, что он пропал навсегда. Эд приходил не только в мою квартиру. Он мог возникнуть где угодно: на улице, в магазинчике на углу, на экране телевизора. Кроме меня, его никто не видел. Это я знал наверняка.

Однажды, когда я ехал по центральной линии метро и он вдруг нарисовался в почти пустом вагоне, я сказал сидевшей рядом женщине, благообразной служащей, листавшей электронную книжку:

– Господи, вы только посмотрите на этого парня!

– На какого парня?

– На того странного типа в желтом прорезиненном костюме, который стоит рядом с дверьми.

На следующей остановке она вышла.

Экспериментируя, я провел несколько ночей в стрип-клубах и ночных казино, надеясь, что какофония звуков и насыщенный шум толпы растворят его. Это не помогло.

Выражение его лица всегда было одинаковым: отрешенным, будто он только что укололся, и пустым, как лицо моего отца в самом конце. Эд не разглагольствовал со мной, не произносил монологи моим внутренним голосом. Он всегда молчал. И хотя, находясь рядом с ним, я ощущал какой-то гул, как будто стоял рядом с работающей микроволновкой, он сам никогда ничего не делал.