Белое братство

– Владимир Сергеевич, вы не хуже моего знаете, почему он, как вы выражаетесь, «лыбится». Потому что он буддийский лама, Ринпоче, человек близкий просветлению. Его, в отличие от вас, в этой жизни все устраивает в любых ее проявлениях. И перестаньте задавать мне дурацкие вопросы, меня и так укачивает, – Все это профессор проговорил с брюзгливой стариковской интонацией и смежил свои морщинистые веки, как бы давая понять, что просит его больше не беспокоить.

– А я не могу понять, зачем ты согласился взять его с собой, если он тебя так бесит? – спросил Мирослав немного резко, обращаясь к Стрельникову.

Он, конечно, понимал, что у Владимира Сергеевича трудный период в жизни, но необоснованные нападки на ни в чем не повинного блаженного казались ему неуместными и грубыми, вызывая эмоциональный дискомфорт и нарушая внутреннюю гармонию, которую он с удовольствием ощущал в себе, любуясь пейзажами за окном.

– Это, вероятно, потому, что Владимир Сергеевич решил проверить одну теорию, – опередил Стрельникова с ответом Роднянский. – Согласно легендам, Шамбала далеко не единственное надежно сокрытое от людей заветное место среди гималайских гор. Древние тексты и предания изобилуют упоминаниями священных скрытых долин счастья и благоденствия. Одна из них – Кхембалунг. Найти путь в такие долины не легче, чем в Шамбалу. Согласно одному из путеводителей, авторство которого приписывают Падме Лингпа*, в группу, которой суждено найти вход в Кхембалунг, должны входить: потомок злого царя, врач, астролог, йоги, буддийские монахи и бонский жрец. Правда, там еще фигурировали семь юношей и семь девушек, но их роль вероятней всего статистская – возделывать земли и размножаться после обустройства в долине, поэтому можно и без них обойтись. Остальные нужны, чтобы совершить ритуалы, призванные умилостивить и подчинить разных божеств, охраняющих доступы к священному месту. Владимир Сергеевич наверняка решил, что присутствие в группе буддийского ламы может умаслить каких-нибудь местных духов. Ну вдруг? Мало ли. Сам-то он, надо полагать, бонский жрец, меня с натяжкой можно записать в астрологи, наш гид вполне может владеть знаниями тибетской медицины. А вы, Мирослав, не потомок злого царя, случайно? – в голосе профессора послышалась ирония.

– Как знать, Анатолий Степанович, как знать… – смягчился Погодин, перебирая в памяти родословную матери.

– Ну вы прямо Вольф Мессинг, профессор! – делано восхитился Стрельников.

– В моем случае не нужно быть телепатом, чтобы читать ваши мысли, Владимир Сергеевич. Я сам вас консультировал и…

Роднянский, по-видимому, собирался еще что-то добавить, сделав глубокий вдох, но тут в салоне зазвучал певучий голос монаха, и профессор притих. Лама, к удивлению, заговорил по-английски, иногда используя в речи тибетские словечки, которые профессор переводил без особого труда.

– Вы такие смешные, – констатировал Ринпоче как будто с удовольствием, по крайней мере, улыбка на его лице по-прежнему семафорила необъяснимой радостью. – Вы ссоритесь, потому что наделяете явления, да и саму жизнь, важностью. Но если бы вы могли осознать хоть на минуту, что в вашей жизни нет никакой важности и значимости, то и ссорится вам стало бы не из-за чего. Я слышал, что в вашей речи прозвучало слово «Шамбала». Вы ищите Шамбалу? Зачем?

– Достопочтенный Ринпоче интересуется, зачем вам Шамбала, Владимир Сергеевич? – услужливо перевел профессор.

– Надо! – огрызнулся Стрельников.

– Я знаю, что люди из Европы и других континентов желают найти Шамбалу, чтобы обрести власть над миром и даже вечную жизнь. Нам, буддистам это кажется смешным и нелепым. Мы считаем вечную жизнь наказанием, а не наградой. Для нас высшее благо – это выход из колеса Сансары, то есть выход из цепи перерождений, иначе говоря, возможность больше не рождаться в земном воплощении и не нести тяжелого бремени кармы. Всякая земная жизнь для неосознанных существ связанна с множеством страданий, потому что они томимы желаниями. Особенно люди. Большая часть людей ошибочно принимают свою жизнь как единственную и драгоценную. А потому в этой жизни они желают для себя всего самого лучшего и сильно страдают, если чего-то лишены: денег, роскоши, положения, удовольствий, любви. Они стремятся изведать всего самого лучшего, как в последний раз. Но если бы они осознавали, что это их воплощение не первое и не последнее, а, например, пятисотое из тысячи, разве имело бы для них важность – есть ли у них в этом воплощении, к примеру, роскошный дом или они живут в лачуге? Ведь за такое количество жизней успеешь изведать всего. А власть? Зачем вам власть, если нет более страшного испытания для кармы, чем ответственность за тысячи или миллионы живых существ?

– А сами вы, буддисты, разве не грезите о Шамбале? – процедил Владимир Сергеевич.