Белое движение. Исторические портреты. Том 2

В общем, всё это понимал и Колчак, но, прямой и щепетильный, он откровенно не желал даже поднимать разговора о возможных «компенсациях за помощь». На этом фоне Семёнов казался японским военным представителям в полосе отчуждения союзником более предпочтительным, и они повели довольно неумную интригу против адмирала. Считая, что Семёнов без помощи и поддержки японцев держался бы гораздо скромнее, адмирал устроил скандал обретавшемуся в Харбине японскому генералу и уехал на переговоры в Токио; Атаман тоже уехал, но в противоположном направлении - к своим войскам на станцию Маньчжурия, откуда вовсю развивалось очередное наступление в Забайкалье.

* * *

Борьба там не прекращалась и после февральско-мартовской неудачи, и Атаман не оставлял надежд поднять широкое народное движение на слабо контролируемой обеими сторонами территории «от границ Маньчжурии и до реки Онона». Надежды эти, однако, так и не воплотились в жизнь даже после того, как недоформированный Маньчжурский Отряд вновь перешёл границу.

Недоброжелатели ворчали, что причиной наступления было недовольство поддерживавших его общественных кругов, якобы заявлявших, «что те, кто даёт деньги... требуют каких-либо видимых результатов, сетуя на ничегонеделание всех отрядов», хотя это вряд ли может считаться главной причиной: не пожелавшего подчиниться Колчаку есаула трудно представить в роли послушного наёмника каких-то «общественных деятелей». Ближе к истине выглядит аргументация самого Атамана, указывавшего на развёрнутые большевиками формирования: в стремлении упредить противника и не дать ему укрепиться в Забайкалья регулярными частями, есаул Семёнов и бросил в бой свои 5 000 добровольцев.

Позднее сам Атаман и его апологеты, подчёркивая важность созданного им фронта, приписывали руководимой Лазо группировке численность от 26 000 до 30 000 человек. Это значительное преувеличение - более адекватные оценки дают цифру около 10 000 бойцов, хотя следует признать, что она составляла около трети общего числа всех красногвардейцев и красноармейцев Сибири, «причём, - по оценке современного историка, - наиболее подготовленных и вооружённых». Напротив, контингент Маньчжурского Отряда был довольно рыхлым, а присутствие в его рядах представителей разных национальностей создавало известные трудности в управлении.

Население же Забайкалья по-прежнему оставалось пассивным. Это признавал и Семёнов, вспоминавший, что оно мало сочувствовало белым, - но, с другой стороны, и красные не получили активной поддержки: вновь прибывающие в Область казаки-фронтовики расходились по домам, ограничиваясь обещаниями читинским агитаторам «в случае нужды явиться». И всё-таки до падения большевизма было ещё очень далеко.

Начавшееся 7 апреля и вызвавшее большой переполох наступление Особого Маньчжурского Отряда захлебнулось уже в начале мая. Оказалось непростым преодоление Онона: красные успели взорвать железнодорожный мост, что мешало подвозу боеприпасов переправившимся семёновцам и поддержке их огнём самодельных бронепоездов; а после того как противник ввёл в бой свежие силы (свыше 1 000 штыков при 14 орудиях - столько пушек было во всём Маньчжурском Отряде), 18 мая была сдана и недавно освобождённая Оловянная. Три Забайкальских казачьих полка, развёрнутых после объявления Атаманом мобилизации, не оказались ни многочисленными, ни надёжными. Коренным семёновским добровольцам и ему самому по-прежнему приходилось ощущать полное одиночество.

Мало помогли и попытка придать больший вес своему предприятию образованием 15 апреля «Временного Правительства Забайкальской Области» во главе с Атаманом, и повышение Семёнова в чине - по просьбе соратников он стал именоваться полковником (миновав таким образом чин войскового старшины). Вместе с тем его не стоит и обвинять в чрезмерном самовольстве или тем более сепаратизме: с провозглашением 9 июля генералом Хорватом себя «Временным Правителем России» Атаман подчинился ему, а генерал взамен произвёл есаула d полковники, официально утвердив сомнительное «именование». Пока, впрочем, власть Временного Правителя оставалась чисто номинальной, а территория, контролируемая Забайкальским Правительством Семёнова, быстро сокращалась.

Несмотря на эйфорию, охватившую было Харбин с началом апрельского наступления, сокращалась и денежная помощь, а тыл не давал подкреплений. Напротив, читинские большевики с присущей им энергией призывали к оружию «всех, всех, всех» - и тогда же, за десять дней до отступления Особого Маньчжурского Отряда от Оловянной, появляется документ, говорящий сам за себя: