Белолуние

Добрую половину пути Селена промурлыкала себе под нос незнакомую песенку. Откуда взялась эта мелодия, оставалось загадкой даже для неё самой. Возможно, была подслушана ещё в Лакове, а, может, привязалась на какой-то ярмарке. У песенки даже были слова, правда исполнялась она на каком-то неизвестном языке, так что повторить было непросто. Зато мелодия была чудесная. С ней дальняя дорога казалась короче и приятнее. Тем более что и полюбоваться было на что.

Миравия – удивительная страна. Уму непостижимо, как на такой маленькой территории умещается столько красот. Тут вам и море, и горы, и зелёные холмы до горизонта, и поля, весной жёлто-салатовые, летом – золотые, а осенью, как сейчас, – охряно-коричневые. Ещё в Миравии много городов и деревушек. Деревни, пожалуй, особенно живописны.

Те, что расположены близ моря, будто отполированы солёным ветром. Почти все дома там построены из серого камня, а те из них, которым посчастливилось быть сооружёнными на рубеже суши и моря, покрыты причудливыми узорами, что оставляют штормовые волны. Вообще-то таких домов немного. Большинство людей предпочитает селиться на внушительном расстоянии от кромки воды, опасаясь разрушительной силы стихии.

Вдали от побережья деревни иные. Тут нет головокружительного морского простора, зато есть трогательный уют дерева и сочная яркость лугов, перетекающих с холма на холм, будто другое, зелёное море. Здесь строят дома из белёной глины или облицовывают досками, но возле каждой двери непременно выставляют горшки, бочки или кадки с цветами. В Миравии цветёт всё. За эту особенность путешественники поэтично прозвали её Страной Цветов.

И всё же, как ни прекрасна Миравия, здесь недостаёт чего-то важного. Того, что витает в душном воздухе Туфа, чудится в речной прохладе, слышится в плеске воды под веслом, видится в сиянии ночных огоньков. Того, что несомненно, существует, хотя не имеет собственного названия. Того, что Тарийцы называют Тарией, Ливарийцы – Ливарией, Стребийцы – Стребией. Даже в шипящем языке кочевников амату есть слово «родина». Селена давно отыскала его в словаре. Оказалось, оно произносится как «арххуммэ».

– Арххуммэ, – проговорила она, задумавшись. Произносить такое красивое слово было приятно. Поток воздуха будто бы ударялся о нёбо и с шумом прорывался между зубов.

– Мэ арххуммэ Тарйа, – откликнулся Гараш. Он выговаривал звуки иначе: долгое «х» клокотало в горле, «мэ» выходило плавным, точно скатывалось вниз с языка.

– Что ты сказал? – переспросила Селена.

– А ты? – его глаза смеялись.

– Я сказала «родина».

– Верно. А я сказал, что моя родина – Тария.

– Моя – тоже, – зачем-то вставил Зебу.

– Вы хотите вернуться? – Селена зачем-то понизила голос, хотя лесная дорога, по которой они ехали, была безлюдна.

– Когда-нибудь мы обязательно вернёмся! – заверил Зебу. Он говорил так всякий раз, когда речь заходила о Тарии. Похоже, ему просто нравилось себя обманывать.

Гараш долго молчал, но, когда пауза чрезмерно затянулась, внезапно встрепенулся:

– Мы не можем. Не сейчас.

– Почему? – удивилась Селена. – Чего мы ждём?

– Я должен стать сильнее.

– Сильнее? – хмыкнул Зебу. – О чём ты?

Лицо Гараша сделалось каменным. Как тогда, на площади, когда они ждали начала казни.

– Будет война, – выдохнул он.

– Война уже идёт, – заметил Зебу. – Ты разве не в курсе?

Гараш скривился:

– Война Тарии с Миравией не моя война. Тарийцы мне не враги. Враг у меня один – Шамшан.

– А ещё Кассис, Ривай, – стала загибать пальцы Селена. – Ты намерен стать таким сильным, что сможешь в одиночку победить их всех?!

Гараш посмотрел на неё так, словно она сказала, что красной луны не существует. Он явно не понимал вопроса.

– Я не хочу ждать, – неожиданно призналась девочка. – Я много об этом думала…, я каждую ночь об этом думаю. И я поняла, что хочу вернуться домой.

– Тоскуешь по Тарии? – ухмыльнулся Зебу.

Селена была готова к этому вопросу:

– Что такое, по-твоему, Тария, Зебу?

– Отец, – не задумываясь, ответил мидав и осторожно покосился на Гараша – засмеётся ли? Тот не засмеялся.

– А ты что скажешь? – спросила Селена у мальчика.

Гараш долго молчал, и она успела решить, что вопрос останется без ответа, когда он, наконец, заговорил:

– Тария это не границы. Границы всегда меняются. Сейчас они здесь, а через сто лет – совсем в другом месте. Тария это не лес, не поля и не море. Они везде одинаковые. Я думаю, Тария – это мы. Она в наших сердцах.

– Красиво сказано! – хохотнул Зебу. – Но, если бы это было правдой, мы бы всегда носили Тарию с собой и не скучали по ней. Где же она? – он наигранно огляделся. – Её нет!

Вдруг его взгляд сделался тревожным. Селена невольно оглянулась. Выяснилось, что следом едет всадник, закутанный в тёмный плащ, в сопровождении троих пеших. Гараш тоже их заметил.

– Давайте оторвёмся, – тихо проговорил он, подгоняя лошадь.

– Боишься? – поддел Зебу.

Мальчик не удостоил его ответом, только привычно стиснул зубы.

– Думаешь, это опасно? – прошептала Селена.

Гараш нахмурился: