Белолуние

Пока все глазами хлопали, охали, переглядывались, Заноза видит: входят двое – мужчина и женщина. Господин, по всему видать, солидный. Шляпа только старовата, зато бородка, усы – всё как надо. Дамочка, та, хоть и не первой молодости, а хорошенькая. Ещё одна ведьма, не иначе. Заноза пригляделась. Где-то она эту ведьму видала, да вот где?

Вилла тем временем к двери повернулась, гостей заприметила, взвизгнула, к стенке привалилась и стоит, смотрит. Гостья руки протянула. Не то к ней, не то к племяннице – не разберёшь. Вилла не отвечает. Стоит, смотрит, а саму мелкая дрожь бьёт, и слёзы – ручьём.

Тут племянница как заорёт:

– Мама!

Гостья её в охапку сгребла и тоже реветь стала. Стоят они втроём, плачут. Что за ведьмы такие, скажи на милость?! Заноза и та чуток прослезилась. Хорошо, что не видел никто.

Истина под водой

Напрасно Никлас говорит, что утро вечера мудренее. Может, конечно, повезти, и проблемы исчезнут сами собой, но бывает и по-другому.

К примеру, следующее утро не принесло никакого облегчения. Наоборот, стало гораздо хуже, потому что вечером была, пусть и слабенькая, но, всё же, надежда. Теперь осталась только глухая тоска. Сыворотки не существует. Никто её не изобретал и не изобретёт, а, значит, Лайде и Витасу рассчитывать не на что.

Гараш оказался прав: нельзя было доверять этому Флапперу. Мерзавец! Ничего, пускай теперь посидит в подземелье, а уж, когда Витас выздоровеет… если Витас выздоровеет, он своё получит! Страшно подумать, что могло случиться, если бы Кот не подоспел вовремя! И мэтр Казлай. И… Вилма.

Селена никак не могла решиться ещё раз произнести слово «мама», и была рада небольшой отсрочке. Дело в том, что Вилма ускакала в Лаков ещё затемно, не взяв с собой даже служанку. Кот хотел поехать с ней, но, когда проснулся, обнаружил, что «госпожа Данория» уже уехала, и страшно обиделся. Сам он, правда, называл это «был весьма озадачен», что совершенно не отражало сути происходящего.

Вилла тоже обиделась. Вечером они с мамой вдвоём ухаживали за Лайдой. Выгнали даже Лию, хотя та могла пригодиться. Выходит, разговор был серьёзный. О чём они говорили – неизвестно. Даже Зебу и Кот, пытавшиеся подслушивать под дверью, ничего не добились. Кроме, разве что, нагоняя от мэтра, застукавшего их в коридоре.

Раньше Селене до слёз хотелось узнать, что произошло с её мамой на самом деле, и она легко приняла первое же правдоподобное объяснение. Теперь оказалось, что всё было иначе. Только вот как именно? Вдруг Вилма просто бросила её и Никласа, так же, как и мама Зебу? Выходит, Вилла солгала. А, может, она и сама не знала всей правды? Не об этом ли сегодня шла речь в принцессиной комнате?

Селена впервые не была уверена, что хочет получить ответы на все вопросы. Что делать с этими ответами, если они ей не понравятся? Забыть не получится. Не обращать внимания – тем более.

Она ела уху из краснопёрки, но уха почему-то не имела ни вкуса, ни запаха. Будто и не уха это была вовсе, а так – водичка с жёлтыми пятнышками жира и кружочками тушёной моркови. Странно. Толи хозяйка разучилась готовить, то ли причина была в чём-то другом.

Вилла написала длинный список для аптекаря, и Гараш уехал в город. Теперь Лайда нуждалась в лекарствах, но никто не знал наверняка, помогут они или нет. Кот и Зебу куда-то сбежали. Селена подозревала, что на рынок, за копчёным окороком.

– Древние бескарийцы не рекомендовали грустить за обедом, – сказал кто-то у неё над ухом.

Девочка подняла голову. Мэтр Казлай стоял рядом, скрестив руки на груди, и даже не улыбался. Неужели он это серьёзно?!

Селена вовсе не хотела его обидеть, но слова вырвались сами собой:

– Никаких бескарийцев не было. Я читала.

– Хорошо, – одобрил Казлай. Он был по-прежнему серьёзен.

– Хорошо, что их не было?

– Хорошо, что ты читала. Читать всегда хорошо, даже о том, чего нет.

– Вы сами их выдумали?

– Я поспорил с твоей мамой, что заставлю всех в это поверить.

– Ну и как? Заставили?

– Заставил. Но не всех. Никлас не поверил. И Гастон – тоже.

– Вы были друзьями, верно?

Казлай сел напротив и, водрузив локти на стол, подпёр кулаками подбородок. Маленькая бородка смешно затопорщилась.

– Они были мне как братья.

Спрашивать явно не стоило, но Селена всё равно спросила:

– Расскажите мне, что произошло. Ведь вы знаете, правда?

Казлай медленно кивнул – борода качнулась вместе с подбородком:

– Знаю. Возможно, ты уже слышала, что королева Эльжбетта невзлюбила твою маму.

– Значит, это правда?

– Правда. Сейчас об этом можно говорить – Эльжбетта больше не причинит никому вреда.

– Вы как будто рады её смерти.

– Не стану притворяться, что нет. Эльжбетта возненавидела Вилму из одного только страха разоблачения. Несмотря на высокое происхождение, ей недоставало благородства. Если бы Вилма тогда не «умерла», то закончила бы жизнь в башне Мертвеца.

Он слабо улыбнулся неожиданному каламбуру. Селена замотала головой:

– Я ничего не понимаю! Ведь это неправда! Мама жива!

– Жива. Хотя ты даже не представляешь, чего это стоило.

– Стоило кому?

Казлай вновь усмехнулся. Едва заметно – одними уголками рта.