Белые ночи

– Ты чего? – голос у тебя еще слегка осипший от сна. Мой личный Дэниэл Локвуд: не тот, которого сто раз видела на экране, не тот даже, которого представляла. Теплый, почти домашний.

– Хорошо, – почти со слезой в голосе отвечаю, чтоб не развивать тему утыкаюсь в плечо. В такие моменты, кажется – будь что будет. В такие моменты весь мир сужается до кончика моего носа, уткнутого в ткань твоей футболки. Бесконечность подходит вплотную, и я счастливо топлюсь в ней и в твоих карих омутах.

Пятая глава

Нас подрезают прямо у дома. Ты, очень профессионально, срисовываешь сразу двух: даму со значком какого-то невнятного содержания и парня с телефоном. Реагируешь молниеносно и – чего уж там, этого у тебя не отнять – расплываешься в ослепительной улыбке, отпуская мою ладонь и легонько закрывая собой. А я теряюсь. И чтобы как-то отвлечься от этого приторно-сладкого твоего оскала быстро перебираю все возможные варианты ответа на вопрос «кто нас сдал». «Как такое вообще могло произойти? Где прорвало?», судорожно соображаю я, внутренне готовясь порвать любого. Я не хочу думать о том, как и что дальше, хотя это самая лучшая стратегия в сложившейся ситуации. Нет, я тщательно перебираю варианты того, что сделаю с тем, кто пустил папаров по нашему следу.

Дэниэл, не стягивая маски показушного радушия, о чем-то переговаривается с дамочкой, которая, кстати, очень сносно изъясняется на английском. Он просит ее отключить диктофон и за это обещает дать полное интервью. Парень тоже, видимо под влиянием общей благостной атмосферы, прячет телефон. Дэниэл ему пообещал короткий стрим. Все для фанатов? Да ладно!

Я уже почти сдвинулась с места, но меня очень ловко хватают за предплечье и над ухом раздается:

– Ната!

– Прости, но это как-то слишком, – мямлю в ответ, продолжая движение к спасительной деревянной двери подъезда, и тут же отчеканиваю так, как будто я не я: – И да, я обязательно поговорю с начальством. Моральная компенсация тебе или что там полагается в таких случаях? Я помню про неразглашение. Прошу прощения еще раз.

– Да ты чего? – недоуменно таращится на меня мистер Локвуд, – Всякое бывает. Не загружайся. Это все мелочи.

Улыбка становится чуточку шире. Он просто дарит мне ее, вот такую отрепетированную, насквозь фальшивую. Так настоящие, из плоти и крови люди не улыбаются.

– Хорошая игра, Дэниэл! – сама пока не могу понять, почему злюсь, – Просто замечательная! Оскар в студию!

Кто-то проболтался, кто-то привел на хвосте всех этих папаров. Но ты, Дэниэл Локвуд, молодцом! Отработал как по нотам, превосходно, профессионально. Ни единого упрека, ни единого лишнего слова. Весь такой держишь себя в руках, пока я исхожу на истерику. И пока я трушу, трясусь, потому что прям вот щас столкнулась с той стороной, которую вряд ли вынесу, ты спокойно проходишь вперед. Киваешь, мол «чего встала?». А у меня мороз по коже, потому что я отчетливо видела секунды назад, как твое лицо поменялось, покрылось привычной набившей оскомину ледяной маской вежливости. Ты мастак. Никакого напряжения. Мгновение – и ты опять лицо с экрана. Если ты вот так можешь собой управлять, то кто мне докажет, что там, в палатке сегодня ночью был ты настоящий?

Ты ведешь меня полутемными лестницами до самой квартиры. Хоть и взял меня снова за руку, но я же помню, как отстранился несколько мину назад, как отвел за спину. Чтоб лишний раз не отсвечивала?

– Не надо вот этого, – я выуживаю ладонь из твоего захвата, – Хватит, мистер Локвуд.

Встаешь как вкопанный, делаешь громкий вдох.

– Послушай, Ната. Ты же не дитя малое, ты умная девочка, – встав напротив окна, произносишь тихо и киваешь во двор, – так что давай разберемся сразу. То, что ты видела там – просто часть моей работы.

– Да, стоять с ТАКИМ лицом, это часть твоей работы. Я поняла. Не дура.

Я смотрю в твои почерневшие глаза, обращаю внимание на вскинутую бровь – и мне, совсем как маленькому ребенку вдруг до боли, до истерики хочется, чтоб ты остался тем Дэниэлом, что жмурился от солнца, подбрасывая можжевеловые ветки в костер. Но момент волшебства утерян безвозвратно. Значит, каждый все-таки возвращается к своему. И неизвестно, кому от этого хуже.

***

Осталось пережить совсем немного. Всего несколько ничего не значащих больше дней. Сегодня я задержусь на работе, просто потому что возвращаться в свою любимую квартиру просто не в состоянии. Я убегаю ранним утром, когда Дэниэл еще спит, прихожу поздно, только чтоб разогреть ужин и наблюдать, как он молча пережёвывает еду. Потом традиционная, безликая какая-то благодарность – и мы расходимся по углам.

Ты гулял с Мишкой еще пару раз. Вас сопровождала выписанная из Екатеринбурга нянька. Все вокруг удивляются, как так быстро сработали твои агенты или кто там у тебя этим занимается… Девушку, раз в десять лучше меня владеющую английским, после нескольких вот таких прогулок, интервьюирует сам мистер Локвуд. Они занимают почему-то именно мой кабинет, и мне приходится искать себе место в Доме, чтоб просто привести адски бьющий пульс в порядок. Нет, в подобие порядка.