Белый. История цвета

Было одно обстоятельство, которое вредило популярности его открытий и в течение десятков лет приводило к досадным недоразумениям: он пользовался профессиональной терминологией живописцев, но при этом придавал словам другие значения. Например, определение «первичные цвета» (primary, primitive) имело для него особый смысл и подразумевало не только три цвета (красный, синий и желтый), как в профессиональном языке художников второй половины XVII века. В результате – путаница и неверное прочтение; так было в XVII веке и все еще продолжалось век спустя: подтверждение можно найти в трактате Гете «Учение о цвете», написанном примерно через столетие. Кроме того, Ньютон не мог с полной уверенностью назвать точное количество разноцветных лучей, на которые разбивался луч света, проходя сквозь призму; ученый несколько раз менял свое мнение и за это подвергся нападкам. Его критики иногда бывали не вполне добросовестны172, однако он и сам признавался, что так и не пришел к окончательному выводу. В первое время (в конце 1665 года) Ньютон считал, что спектр содержит пять цветов: красный, желтый, зеленый, синий и фиолетовый. Затем, по-видимому, в 1671–1672 годах, он добавил к этим пяти еще два, оранжевый и голубой, чтобы получилась седмица: он надеялся, что в этом случае его идеи встретят большее понимание и не будут отталкивать консервативных читателей, которые привыкли к хроматической шкале из семи цветов. Сам он сравнивал свой спектр с музыкальной гаммой. Впоследствии его за это критиковали; впрочем, Ньютон уточнял, что разделение спектра на семь цветов – условное и искусственное, что на самом деле речь идет о цветовом континууме, который можно разделить на части и увидеть в нем гораздо большее число цветов. Но было уже поздно: спектр, а за ним и радуга, стали прочно ассоциироваться с семью цветами.

Но для историка цвета все это не главное. Главное – это новый хроматический порядок, созданный Ньютоном; порядок, который не имел прецедентов в прошлом, основывался на совершенно новой хроматической последовательности и до сих пор остается базовой научной классификацией цветов: фиолетовый, синий, голубой, зеленый, желтый, оранжевый, красный. Прежний, традиционный порядок цветов нарушен: красный теперь находится не в центре, а с краю; зеленый занимает место между желтым и синим, подтверждая то, что живописцы и красильщики доказали на практике еще много лет назад: чтобы получить зеленую краску, надо смешать желтую с синей. И наконец, в этом новом хроматическом порядке больше нет места ни для белого, ни для черного. Это революция: белый и черный перестали быть цветами173. В итоге они провозглашают независимость и создают свой собственный мир – черно-белый, который будет существовать одновременно с миром цветов в полном, хроматическом смысле слова.

Это двоемирие обозначилось еще раньше, с появлением печатной книги и гравюры. В XIX веке черный с белым поставят себе на службу новые достижения технического прогресса. В частности, фотографию. И пусть даже на фотографиях, сделанных до начала следующего столетия, черный цвет нельзя назвать черным в полном смысле слова, а белый – белым, пусть даже серым и коричневым тонам в новом искусстве тоже находится место, но факт остается фактом: по всей Европе и по всему миру циркулируют сотни миллионов черно-белых изображений. Настоящая цветная фотография длительное время будет оставаться несовершенной, а ее распространение – ограниченным. Таким образом, в продолжение более чем века мир фотографии был черно-белым, и представление, которое он давал о текущей действительности и о повседневной жизни, было ограничено этими двумя цветами. Под влиянием фотографии сформировались взгляды и вкусы нескольких поколений: в итоге люди привыкли в каком-то смысле ограничивать свое видение мира черным и белым, и отучиться от этой привычки им было нелегко. Так, несмотря на начавшийся в 1950‐х годах бурный прогресс цветной фотографии, у специалистов по сбору информации и изучению документальных материалов очень долго, чуть ли не до наших дней, бытовало мнение, что только черно-белая фотография способна дать верное и точное представление о людях и событиях, а на цветную фотографию полагаться нельзя, это нечто несерьезное, ненастоящее. В некоторых странах до последнего времени на официальные бумаги и документы, удостоверяющие личность, надо было наклеивать только черно-белые фотографии. Во Франции, в начале 1960‐х годов, когда я был подростком, категорически запрещалось использовать для паспортов и удостоверений личности цветные фотографии, которые так легко было сделать в автоматической кабинке – они стояли на каждом углу. Цветные фото были некондиционными. Власти не доверяли и, похоже, до сих пор не доверяют цвету, который они считают обманчивым, нестабильным и, в сущности, ненужным украшением.