Белый клык

His fevered membranes and burnt stomach began to clamour for more and more of the scorching fluid; while his brain, thrust all awry by the unwonted stimulant, permitted him to go any length to obtain it.	Его нутро требовало все больше и больше этой жгучей жидкости, и, потеряв с непривычки к ней власть над собой, он был готов на что угодно, лишь бы раздобыть эту жидкость.
The money he had received for his furs and mittens and moccasins began to go.	Деньги, вырученные от продажи мехов, рукавиц и мокасин, начали таять.
It went faster and faster, and the shorter his money-sack grew, the shorter grew his temper. In the end his money and goods and temper were all gone.	Их становилось все меньше и меньше, и чем больше пустел мешок, в котором они хранились у Серого Бобра, тем он становился беспокойнее.
Nothing remained to him but his thirst, a prodigious possession in itself that grew more prodigious with every sober breath he drew.	Наконец все ушло -- и деньги, и товары, и спокойствие. У Серого Бобра осталась только жажда, которая росла с каждой минутой.
Then it was that Beauty Smith had talk with him again about the sale of White Fang; but this time the price offered was in bottles, not dollars, and Grey Beaver's ears were more eager to hear.	И тогда Красавчик Смит снова завел речь о продаже Белого Клыка; но на этот раз цена определялась уже не долларами, а бутылками виски, и Серый Бобр прислушался к предложению более внимательно.
"You ketch um dog you take um all right," was his last word.	-- Сумеешь поймать -- собака твоя, -- было его последнее слово.
The bottles were delivered, but after two days. "You ketch um dog," were Beauty Smith's words to Grey Beaver.	Бутылки перешли к нему, но через два дня Красавчик Смит сам сказал Серому Бобру: -Поймай собаку.
White Fang slunk into camp one evening and dropped down with a sigh of content.	Вернувшись как-то вечером домой. Белый Клык со вздохом облегчения улегся около вигвама.
The dreaded white god was not there.	Страшного белого бога не было.
For days his manifestations of desire to lay hands on him had been growing more insistent, and during that time White Fang had been compelled to avoid the camp.	За последние дни он все больше и больше приставал к Белому Клыку, и тот предпочел на это время совсем уйти из дому.
He did not know what evil was threatened by those insistent hands. He knew only that they did threaten evil of some sort, and that it was best for him to keep out of their reach.	Он не знал, какую опасность таят в себе руки этого человека, он только чуял что-то недоброе и решил держаться от них подальше.
But scarcely had he lain down when Grey Beaver staggered over to him and tied a leather thong around his neck.	Как только Белый Клык улегся, Серый Бобр, пошатываясь, подошел к нему и обвязал ремень вокруг его шеи.
He sat down beside White Fang, holding the end of the thong in his hand.	Потом Серый Бобр сел рядом с Белым Клыком, держа в одной руке конец ремня.
In the other hand he held a bottle, which, from time to time, was inverted above his head to the accompaniment of gurgling noises.	В другой он держал бутылку и то и дело прикладывался к ней, и тогда Белый Клык слышал бульканье.
An hour of this passed, when the vibrations of feet in contact with the ground foreran the one who approached.	Так прошел час, и вдруг до ушей Белого Клыка донеслись звуки чьих-то шагов.