Белый морок. Голубой берег

— Ох, простите великодушно! Я сейчас… сейчас…

— Только без шума!

Положив трубку, Рехер вышел из душного, пропитанного табачным дымом и пропахшего ваксой зала и устало поплелся в небольшой скверик, прилегающий к аэровокзалу. Облюбовав в тенистом уголке скособоченную скамью, присел на нее, спрятался за развернутой газетой и застыл в задумчивости. Нет, он не обдумывал, что и как будет делать в Киеве, — все это до подробностей было обдумано и взвешено бессонными ночами в берлинской больнице, — он просто собирался с силами перед решительными событиями. Как только придет машина, начнется для него последний, самый тяжелый раунд, который во что бы то ни стало надо выиграть.

Через каких-нибудь двадцать минут из-за поворота вылетел серый разъездной «опель», принадлежащий оперативному штабу Розенберга. Завизжав тормозами на привокзальной площади, ткнулся радиатором в клумбу и остановился. Тут же из него выпрыгнул долговязый молодец в мундире ландсвирта. Торопливо завертел головой во все стороны, явно выискивая кого-то глазами, а потом трусцой побежал в сквер.

— Почему приехали не на моей машине? — встретил его вопросом Рехер.

Молодец остановился словно вкопанный, как-то глуповато усмехнулся и отвел глаза в сторону.

— Как же я мог? Ее больше нет…

— Как это — нет? Что все это значит? Почему я должен вытягивать из вас по слову? — поднялся на ноги Рехер.

— Да понимаете… Это от неожиданности. Я уже, грешным делом, считал… Мы все тут решили, что с вами произошло несчастье, когда узнали… Вашу машину вдребезги разнесло. Слава богу, что вас в ней не было.

— Как — разнесло? Где? Когда?

— Неужели вы в самом деле ничего не знаете? Это случилось ровно неделю назад на Житомирском шоссе в районе Коростышева. К вечеру того дня, когда вы должны были возвратиться из ставки рейхсфюрера СС.

«Вот так новость! Выходит, если бы не Фрауэнфельд, я бы переселился в царство теней… Но ведь Петер возвращался из Житомира не один: впереди или сзади него должны были ехать Магуния, Гальтерманн, Ремер. — Недоброе подозрение мелькнуло в сознании Рехера. — Интересно, их поездка тоже не обошлась без эксцессов?»

— А как другие участники совещания? С ними беды не стряслось?

— Нет, с ними ничего не случилось, — ответил секретарь на вопрос шефа. — Как установил майор Гласс, на том участке дороги с октября прошлого года не зарегистрировано ни одной диверсии. И вообще в тех краях партизаны появляются редко. Все в нашем штабе пришли к выводу… Но об этом вам расскажет подробнее майор Гласс. Он выезжал на место происшествия, хотя бригаденфюрер Гальтерманн и запретил ему проводить расследование.

— Это почему же? — с наигранным изумлением спросил Рехер.

— Якобы взялся сам установить причину, приведшую к тому, что ваша машина взлетела на воздух.

Неведомо почему Рехеру припомнилась встреча с Гальтерманном в подземном гараже-подъезде сразу же по окончании того памятного совещания. Словно на фотопленке, в его памяти с необычайной четкостью проявилось сосредоточенно-настороженное, побледневшее лицо полицайфюрера, когда они столкнулись при выходе из бункера. Правда, тогда он, затурканный болтовней Фрауэнфельда, не придал этому ровно никакого значения, но сейчас без малейших колебаний постиг: Гальтерманну уже тогда было известно о готовящемся покушении. Возможно, он даже сам приложил руку, чтобы отправить своего недавнего спасителя на тот свет. «Что же, Розенберг прав: мне тут головы не сносить. Кох непременно отомстит с помощью своих подручных за «Итоги…». Так что не стоит терять ни минуты».

— Вы говорили кому-нибудь о моем приезде?

— Только майору Глассу. Кстати, он убедительно просил вас принять его как можно быстрее.

Но заезжать в оперативный штаб никак не входило в планы Рехера. Пока что он хотел оставаться в городе инкогнито.

— Понимаете, позавчера майора Гласса вызвал к себе бригаденфюрер Гальтерманн и потребовал передать руководство операцией против партизан оберштурмбаннфюреру Эрлингеру. Такой приказ якобы поступил из Берлина. И вообще тут распространяются такие слухи… Возможно, это чистейшая ложь, якобы фюрер отдал приказ ликвидировать здесь штаб остминистериума…

Рехер словно бы ничего не слышал. Бросил взгляд на часы, озабоченно свел брови.

— Ну что ж, едем, — и направился к машине.

К превеликому удивлению секретаря, Рехер сел почему-то на заднее сиденье, надвинул шляпу на самые брови.

— Вы наведывались ко мне на квартиру? Как там? — спросил он, когда «опель» мчался в город.

— А как же, бывал ежедневно. Там все в порядке. О трагедии на Житомирском шоссе я велел не рассказывать вашему сыну до конца расследования.

— Правильно сделали. Кстати, где Олесь может быть сейчас?

— Ясное дело, на Днепре. Все эти дни он пропадает с капитаном Геймом там с утра до вечера. Можете порадоваться успехам сына — он легко переплывает Днепр в самом широком месте.

— Это хорошо, — думая о своем, пробормотал Рехер. — Я прошу вас разыскать Олеся и сообщить, что я жду его дома.

— Разыскать не проблема, хотя вас, наверное, надо бы… Почему бы вам не заглянуть в штаб на несколько минут? Майор Гласс просил.