Белый шаман

Ятчоль с победоносным видом поглядывал по сторонам, громко хвастался:

– Видели бы, какая была у нас удача! Всё пришлось выбросить в море. Что поделаешь, случается и такое…

А Пойгин стоял против Кайти и всё смотрел и смотрел на неё, не проронив ни слова. И Кайти смотрела на мужа и плакала, улыбаясь. Кайти знала, что именно Пойгин увёл охотников слишком далеко в море, настолько далеко, что они могли и не вернуться. Об этом всё раздражённее говорили и старики, не выдерживая томительного ожидания. «Пойгин до безумия храбр, но он может погубить наших сыновей», – сетовал даже старик Акко, вглядываясь слезящимися глазами в рассвирепевшее море.

Но теперь, когда всё закончилось благополучно, никто не сердился на Пойгина: отвага есть отвага, море не любит тех, кто боится его. Чаще всего так и бывает, что гибнет именно тот, кто боится.

Успокоившись, тынупцы уже собирались разойтись по своим очагам, как вдруг словно из-под земли вынырнул Вапыскат. Стоял он спиной к морю, не обращая внимания на брызги волн, и что-то кричал, воздев руки кверху. Люди невольно придвинулись к нему, пытаясь расслышать, о чём его речь. Пойгин тоже было шагнул в его сторону, однако Кайти остановила его.

– Не ходи. Он скажет тебе что-нибудь очень обидное. А может, даже устрашит тебя.

Но Пойгина, одолевшего могучие силы развороченной морской пучины, теперь было трудно чем-нибудь устрашить.

– Я его не боюсь! – сказал он Кайти, какой-то необычайно дерзкий и весёлый в своём бесстрашии. – Я его и раньше не боялся, а теперь тем более.

Гремел прибой. О чём-то кричал шаман, порой указывая на море. И был он обыкновенным смертным в сравнении с громадой бушующего моря, смертным и жалким. И Пойгину казалось, что никто здесь не верит в его сверхъестественную силу.

Часть четвёртая

1

Бежит, бежит река памяти, то плавно течёт, то вдруг заспешит на перекатах. Течёт река, на дне каждый камушек виден. В реке-то и вправду камушек, а в памяти – случай, событие, жизненный урок.

Пойгин встал с кровати, подошёл к столику, где лежали газеты, взял одну из них. Вот она, бумага с немоговорящими вестями. Всё в ней понятно и ясно. Одолел Пойгин грамоту, одолел и Ятчоля оставил далеко позади. Помнится, пристрастился Пойгин навязывать Ятчолю поединки в устном счёте. В школу иногда приходили чуть ли не все жители Тынупа – понаблюдать за невиданным поединком. «Идёмте скорей, – приглашали друг друга люди. – Пойгин опять делит с Ятчолем школьную доску».

Надежда Сергеевна проводила мелом черту на доске, на одной половине писала имя Пойгина, на второй – имя Ятчоля. Соперники подходили к доске. Учительница называла числа, которые надо было слагать, вычитать, делить или умножать. Те, кто наблюдал за поединком, имели право делать вычисления на бумаге, а Пойгин и Ятчоль – только в уме. Пойгин закрывал глаза и замирал на несколько мгновений, потом вскидывал руку. Надежда Сергеевна подходила к нему, и это был самый смешной момент. Пойгин прикладывал рупором руки ко рту и сообщал учительнице на ухо свой ответ, а Ятчоль пытался подслушать. Вытирая потное красное лицо, он досадливо морщился, закатывал глаза к потолку, иногда стучал себя кулаком по лбу, вероятно, для того, чтобы поострее работала мысль, наконец робко поднимал руку. Надежда Сергеевна наклонялась к нему. Ятчоль нашёптывал ей на ухо что-то невнятное.

– Громче, не слышу, – просила учительница. Ятчоль тянул время, бормотал что-то несуразное.

– Ну, хватит, – сердилась учительница, – пиши первым свой ответ.

Ятчоль и тут выкраивал время: вытирал доску, ронял мел, долго поднимал его. Наконец дрожащей рукой писал ответ. За ним то же самое делал Пойгин. Класс взрывался. Ятчоль вглядывался в лица насмешников и догадывался, что он проиграл. А тут ещё подходила к доске Надежда Сергеевна и перечёркивала неверный ответ. Увы, чаще всего перечёркнутым было то, что писал дрожащей рукой Ятчоль. А Пойгин, этот всесильный Пойгин, который, казалось, мог и моржа заставить летать, как гагару, никогда не ошибался. Что ж, оно и понятно – шаман!

– Пойгин – шаман! – кричал Ятчоль, стараясь пересилить шум, поднятый насмешниками. – Он не один считает. Ему помогают сразу сто духов!

– Ого, сразу сто! Ты, оказывается, духов считал, потому и ошибся.

– Я стал глуховат, – отчаянно искал выход из незавидного положения обескураженный Ятчоль. – Я не расслышал учительницу. Совсем не то, что надо, помножил. Немножко перепутал. Уши меня подвели.

– У твоих ушей плохая голова!

И опять взрывался класс от хохота.

– Давай ещё раз поделим доску! – входил в азарт Ятчоль.

– Давай поделим, – охотно соглашался Пойгин ко всеобщей радости.