Белый шаман

– Ну вот, а теперь я раскрою тайну знаков этой вести, прочту написанное. Слушай, Пойгин, слушайте дети, – торжественно объявила жена Рыжебородого и медленно, внятно прочла: – Пойгин приехал к нам в гости. – Помолчала, как бы любуясь произведённым впечатлением, и сказала: – Я могу кое-что ещё и добавить.

И опять Пойгин не донёс трубку до рта, наблюдая за тем, как учительница вычерчивала новые белые знаки.

– Слушайте, вот тут я сообщаю: Пойгин очень желанный для нас гость, потому что он честно живущий человек.

Пойгин встал, напряжённо вглядываясь в доску издали, потом медленно подошёл к ней вплотную, потрогал знаки рукой и спросил очень тихо, как обычно бывает, когда хотят узнать тайну:

– Какие знаки здесь обозначают моё имя?

Жена Рыжебородого подчеркнула несколько плотно стоящих рядом друг с другом знаков.

– Вот это слово обозначает твоё имя.

Пойгин пересчитал все знаки, дотрагиваясь до каждого из них пальцем, и, одолевая непонятный страх, смущённо улыбнулся:

– Значит, моё имя состоит из шести знаков. Почему ты полагаешь, что я честно живущий человек?

– Я чувствую и все мы тут чувствуем, что ты пришёл с добром, что ты хочешь узнать, как здесь живётся детям, волнуешься за них. – Учительница показала широким жестом на детей. – Вот потому я и догадалась, что ты добрый и честно живущий человек.

– Конечно, тут можно кое о чём догадаться, – раздумчиво согласился Пойгин. – Хотя можно и ошибиться. Мне приятно, что ты так думаешь обо мне. Не затянешься ли из моей трубки?

Пойгин помнил, что говорил Рыжебородый про табак, но согласиться с ним не мог: трубка есть трубка, её курят и мужчины, и женщины, она согревает своим теплом всех, кто предрасположен к мирной беседе.

Жена Рыжебородого какое-то время помедлила и вдруг с отчаянной решимостью приняла трубку, вдохнула дым и закашлялась до слёз. Дети сначала испугались, но когда учительница засмеялась – ответили ей облегчённым вздохом, а затем дружным смехом. И было видно по их лицам, как они благодарны учительнице за приветливое отношение к гостю, как они, пожалуй, даже любят её. Смеялась учительница, смеялись дети, рассмеялся наконец и Пойгин, думая о том, что за действиями и словами этой синеглазой женщины, кроме добра, пожалуй, ничего другого не кроется, и вряд ли здесь возможно проявление затаённых злых помыслов.

С этим чувством и вышел Пойгин на волю, у входа повстречался с Рыжебородым:

– Твоя жена приняла мою трубку. Белыми знаками на чёрной доске она сообщила очень приятную для меня весть, что я дорогой здесь гость и что я честно живущий человек.

– Это истинная правда! – обрадованно воскликнул Рыжебородый. – Надеюсь, ты расскажешь в тундре, чтобы все знали, как мы умеем понимать хороших людей, пусть все едут к нам посмотреть, как мы живём.

И опять холодок настороженности вселился в душу Пойгина: нет ли в словах Рыжебородого хвастовства и ещё чего-то такого, что рождает злые помыслы? А может, кроме всего прочего, ещё и потому не понравились слова Рыжебородого Пойгину, что он пока и в самой малой степени не представлял, с какими вестями предстанет перед главными людьми тундры? Не лучше ли будет, если он ничего им не скажет: пусть приезжают сами и всё постигают собственной головой, а уж потом он выскажет своё мнение. Но каково оно, его мнение, что надо думать ему обо всём увиденном?..

С этой мыслью Пойгин ходил по культбазе до самого вечера, приглядываясь к каждой мелочи, заглянул даже в деревянное вместилище, где, как рассказали дети, их моют с ног до головы тёплой водой. Пойгин и сам хотел бы ощутить тёплую воду на собственном теле, но что-то смущало и даже пугало его: детишкам это, может, и позволительно, для них это вроде бы забава, а как он, взрослый человек, разденется догола и станет обливать себя водой?

Когда в стойбище Рыжебородого было всё осмотрено, Пойгин всё-таки решил заглянуть в ярангу Ятчоля и заночевать у него. Неплохо было бы высушить одежду и обувь после трёх ночёвок, проведённых в снегу. К тому же Пойгин оказался настолько переполнен впечатлениями от всего увиденного и услышанного, что надо было хоть немного прийти в себя в привычной обстановке. Не помешает, пожалуй, послушать и Ятчоля, хотя и нет особого смысла ждать от него серьёзных и правдивых вестей.

Ятчоль встретил Пойгина возле своей яранги возгласом искреннего изумления:

– Ка кумэй! Ты откуда здесь взялся?

Не знал Пойгин, что Ятчоль ещё с утра заприметил, кто прибыл из тундры, и что на совести бывшего соседа уже есть на него донос.

– Приехал посмотреть, что происходит в стойбище Рыжебородого, хочу понять здешнюю жизнь.

– Заехал бы прямо ко мне, я бы тебе рассказал…

– Не мог я надеяться, что ты обрадуешься моему появлению.

– Нет, ты не прав, Пойгин! Я буду очень рад твоему появлению в моей яранге. И Мэмэль тоже будет рада. Пойдём поскорее в полог, я буду угощать тебя бражкой.

– Что такое бражка?

– Это такая веселящая жидкость. Научил меня готовить её Кулитуль из берегового стойбища Волчья голова.