Белый шум

– Не говори так! – взвилась мать и заявила высокопарно: – Я спасала дочь!

– Молодец, – лениво хмыкнул Влад, – а сейчас тебя какой леший понес? Мила взрослая, дееспособная…

– Я должна знать, – отрезала мать. – Вы сами ничего не говорите. Ты вот даже на свадьбу не позвал! Мила переехала от меня…

– И ты лишилась дармовой прислуги, да, мам?

– Останови машину! Доеду на трамвае! – вскрикнула она. – Хватит твоих издевательств!

– Я довезу, – отмахнулся Влад. – Мне кое-что забрать надо.

– Что ты хочешь? – устало бросила она.

– Материал из папиного сейфа и, может, пару камешков. Жене хочу кулон сделать, – как ни в чем не бывало заметил Казаринов. – Там хоть что-то осталось? Или Кристина и к папе в мастерскую влезла?

– А… – протянула мать. – Конечно, все на месте. Зачем ей?

Она задумчиво глянула в окно на мелькавшие мимо деревья и поморщившись бросила:

– Кстати, ты нашел этого Леонида, которого Кристиночка боялась?

– А зачем, мам? – осведомился Влад. – Он ее не убивал. Это точно. Вина Микешиной давно доказана. Лиза не выдержала постоянных угроз Кристины. Та требовала от нее денег. Еще и еще. Может, врет Микешина. И они с твоей дочерью что-то не поделили. Правды никто не узнает. Но теперь мадам Антициклон поедет лес валить.

– Меня не интересует эта тварь! – выкрикнула мать. – Кристиночка жила в постоянном страхе. А ты так и не удосужился найти третировавшего человека ее! Может, это он принуждал к шантажу. Ты об этом подумал?

– Да ну? – вскинул бровь Казаринов. – Твоя дочь сама прекрасно справлялась. Боялась она кого-то, подумаешь! При той жизни, что Криска вела, это обычное дело. Я думал сначала на Нестерчука. Это дядька, у которого она участок купила в Тарнаусе. Леонид Иванович. Так он умер давно. То есть записи сестры гораздо позже, чем этот старпер ласты склеил.

– Не говори так, – охнула мать. – Ты ничего не знаешь!

– А ну-ка, просвети, – хмыкнул Влад, заезжая во двор. А про себя подумал: «Похоже, Мила права, кроме своих объективов я ничего не замечал».

Пока он возился в отцовской мастерской, мать накрыла стол к чаю.

– Леонид Иванович Нестерчук – отец Кристины, – отрезала она. – Моя последняя любовь!

– Вот так номер, чтоб я помер, – опешил Влад. – Хорошо, что я есть не начал, а то бы стошнило! А папа знал?

– Нет, конечно, – прошипела мать. – Он только работой и стройкой интересовался. Этот дом, чтоб ему…

– Дом могу у тебя выкупить, – осторожно заметил Казаринов.

– Я и так тебе его отдам. Только ты перепиши квартиру на Миусской на Милочку, – деловито заметила мать.

– А ты? – недоверчиво осведомился он. – Ты где жить собираешься?

– Продам Ленин участок, куплю себе однокомнатную квартиру в центре. А зал планирую сдавать, чтобы на жизнь хватало и на путешествия.

– Разумно, – похвалил Влад. – Мне бы хотелось тут жить, но нужно посоветоваться с женой.

– Подкаблучник, – прошелестела одними губами мать, думая, что он не услышит.

– Я поехал, – заявил Влад, резко поднявшись.

– Ты не поел, – растерялась она, указывая на нетронутый кусок пирога и полную чашку чая.

– Тебе с твоим языком другие враги без надобности, – раздраженно бросил он, направляясь к двери. – Когда научишься уважать меня и мою семью, дай знать!

Глава 23

Влад выскочил из отчего дома, как черт из табакерки. Запрыгнув в машину, рванул прочь. Куда-нибудь подальше и побыстрее. Если честно, не терпелось встать под душ или лучше нырнуть в реку, смыть с себя прилипшую грязь и бесчестье.

«Что же вы за люди такие? – мысленно изумился Казаринов, яростно вжимая в пол педаль газа. И через пару минут в изумлении уставился на бульвар, идущий вдоль набережной. – Как меня сюда занесло?» – поморщился он, осознавая, что офис-то находится в совершенно другой стороне. Но, с трудом найдя свободное место на парковке, вышел из Крузака и на негнущихся ногах побрел к реке. Остановился у парапета и, облокотившись на него, задумался. Так и стоял, пока не понял, что коченеют ноги. Кожаные мокасины не предназначены для долгих прогулок в начале марта.

Влад потоптался на месте, не собираясь уходить и хмуро наблюдая, как серая грязная вода, гонимая легким ветерком, несется быстрым потоком. Казаринов вглядывался в свинцовые волны, прекрасно понимая, что в голове творится то же самое.

«Отец… Знал ли он правду о своей чудесной жене? И как она посмела рассказать мне об этом? Легко и спокойно, даже гордо. Что у человека в голове, что не погнушалась сообщить родному сыну о постыдном адюльтере? Что?!»

Он тяжело вздохнул, потом перевел взгляд на небо: с одной стороны голубое, а с другой – почти черное от туч.

– Все как в жизни, – пробурчал себе под нос и мысленно поблагодарил Вселенную: «Спасибо за Эллу и сына, иначе не знаю, как бы выжил». Потом снова глянул вниз на реку и решительно отмахнулся от тяжких мыслей.

«Папа давно умер. Знал он или нет, кто сейчас разберется? С матерью и так отношения натянутые. И уж тем более не я ей судья. А ворошить прошлое нет смысла. Одно понятно, что маменькина любимица выросла ее точной копией. И никакой дракон никого не кусал, обе змеиного племени!»

Казаринов замер от осенившей догадки: