Бенони (пер. Ганзен)

Она медленно покачала головой, давая понять, какъ это все ужасно.

— День нашей свадьбы, — продолжалъ онъ мучить ее.

Тогда она сдлала шага два по дорог и заговорила: — Что мн отвчать? Врно, мы не пара… Не знаю. Конечно, не годится такъ поступать, какъ я… Но сдланнаго не воротишь. Подумай, что было бы съ нами… Ради Бога, Бенони, забудь обо всемъ!

— Да, ты гладко говоришь, — сказалъ онъ. — Гд мн за тобой угнаться. Но люди говорятъ, что тебя беретъ Николай Аренценъ?

Она ничего на это не отвтила.

— Говорятъ, вы съ нимъ старые друзья…

— Да, мы давно съ нимъ знакомы. Съ самаго дтства, — отвтила она.

Бенони поглядлъ на ея продолговатое лицо съ пышными пунцовыми губами… Грудь ея такъ и ходила; глаза были опущены, и густыя рсницы оттняли ихъ словно черной полосой. Охъ, должно быть самъ бсъ сидитъ въ ней, коли у нея такія губы!

Отъ волненія его собственныя губы раскрылись, и блеснули желтые моржевые клыки.

— Да, да, Николай первый взялъ тебя, такъ пусть возьметъ и послдній, — сказалъ онъ, желая показать, что ему все равно.

— Да, — тихо отвтила она и почувствовала облегченіе. Теперь дло было сдлано и разговорамъ конецъ.

— Небось, ему, Николаю, не приходилось отъзжать отъ тебя ни съ чмъ, — продолжалъ Бенони, разгорячаясь.

Она вопросительно взглянула на него.

— Такъ люди говорятъ. А тогда плевать мн на всю твою важность! Ступай и милуйся со своимъ любовникомъ!

Она глядла на него во вс глаза, какъ будто не понимая. Прошла минута; затмъ вдругъ лицо ея исказилось, и глаза заметали искры.

Бенони увидлъ, что онъ надлалъ, и немножко смутился. — Такъ люди говорятъ. Я не знаю. Мое дло сторона.

— Ты съ ума сошелъ! — проговорила она.

Онъ раскаивался въ своихъ словахъ и началъ опять говорить что-то такое, путаясь и становясь смшнымъ въ своемъ замшательств.

— Чортъ знаетъ, какъ тебя это задло! Неужто ты думаешь, я такая свинья? Но мн попросту не въ моготу стоять тутъ и миндальничать съ тобой. И ты, небось, не глядишь на мое бдное сердце, а только слышишь, что я мелю. А на это нечего обращать вниманіе, — пытался онъ утшить ее.

Она стихла. Голова ея поникла, и дв крупныя слезы потекли по ея носу и упали на грудь. Вдругъ она вытянула руку и, не глядя на Бенони, сказала:- Прощай. — Затмъ быстро сдлала нсколько шаговъ впередъ, но опять обернулась! — Не врь этому.

— Чему не врить? Нтъ, я-то не врю, и никогда не врилъ. Но ты все только о себ думаешь, а нисколько не думаешь о томъ, каково теперь придется мн; какъ я проживу всю долгую жизнь. Я не человкъ больше.

— Я очень виновата передъ тобой, я знаю.

— Да, знаешь, знаешь, а не говоришь объ этомъ. Ты важная дама, а я бднякъ передъ тобой. Я останусь, а ты себ пойдешь. По-моему, все это больно скоро у тебя поспло, а по-твоему, небось, нтъ?

Не получая отвта, онъ снова разсердился, да и самолюбіе брало свое. — Ну, да ладно, какъ-нибудь справимся!

Она снова сдлала нсколько шаговъ и обернулась.

— А то… ты знаешь что, — я верну теб.

— Что такое?

— Кольцо и крестъ.

— Не безпокойся. Что твое, то твое. А я съ Божьей помощью не нуждаюсь въ этомъ.

Она только покачала головой и пошла.

XIV

Бенони въ нершительности постоялъ еще на дорог. Сперва онъ думалъ было пойти за Розой… Да, нтъ! Пусть чортъ за нею бгаетъ, а ужъ онъ-то не погонится! Потомъ онъ ршилъ пойти къ кистеру, хотя ему и нечего было длать тамъ.

Куда двалась теперь прямая осанка Бенони? Онъ уже не держался монументомъ. Да и не хвастаться было ему больше въ шутку тмъ, что онъ покорилъ сердце пасторской Розы и не можетъ съ нею разстаться.

Завидвъ дворъ кистера, онъ постоялъ передъ нимъ съ идіотскимъ видомъ, вытянувъ шею, а затмъ, придя въ себя, повернулся и пошелъ обратно въ Сирилундъ повидаться съ Маккомъ.

— Вышелъ вотъ изъ дому и зашелъ кстати по длу, — сказалъ Бенони.

Маккъ подумалъ съ минуту и, видно, сразу понялъ въ чемъ дло. Но не даромъ онъ былъ Маккъ! Какъ ни въ чемъ не бывало, онъ положилъ перо на конторку и спросилъ: — Ты за жалованьемъ своимъ? Мы еще не подвели итоговъ… Хочешь получить чистоганомъ?

— Не знаю… Тутъ столько всего… Я такъ потратился, что не знаю, какъ извернуться.

— Такъ что же, помхъ никакихъ нтъ, можешь получить свое жалованье, — сказалъ Маккъ и взялся за перо, чтобы подвести итогъ.

У Бенони, должно быть, голова шла кругомъ отъ мыслей, потому что онъ вдругъ сказалъ:- На Лофотенахъ толковали насчетъ банка или какъ тамъ его…

— Банка?

— Да. Что врне, дескать… Такъ толковали.

Маккъ вдругъ усмхнулся, потомъ сказалъ:- Врне?

— По той причин, что банкъ кладетъ деньги въ желзный шкапъ, который ужъ никакъ не можетъ сгорть, — вывернулся Бенони.

Маккъ открылъ конторку и досталъ свою шкатулку. — Вотъ мой желзный шкапъ, — сказалъ онъ и прибавилъ:- И предкамъ моимъ служилъ. — Затмъ онъ какъ то порывисто сунулъ шкатулку обратно въ конторку, проговоривъ:- И никогда еще не сгоралъ.

— Да, да, — отозвался Бенони, — а случись такая бда?..