Бенони (пер. Ганзен)

Въ недолгомъ времени рыбаки вернулись съ Лофотенскихъ промысловъ, а за ними и Бенони и другіе шкипера съ гружеными судами. Треску сразу отправили къ сушильнымъ площадкамъ на берегу, гд ее сначала промывали, а потомъ сушили на скалахъ.

Съ послднимъ почтовымъ пароходомъ прибылъ еще диковинный господинъ, иностранецъ въ клтчатомъ костюм и съ большимъ складнымъ удилищемъ, которое можно было разбирать на части и опять собирать. Это былъ англичанинъ, по имени Гью Тревельянъ, а лтъ ему могло быть отъ сорока до пятидесяти. Онъ сейчасъ же отправился къ скаламъ, гд сушили треску, и наблюдалъ тамъ за промываньемъ рыбы два дня подъ рядъ, съ ранняго утра до поздняго вечера. Онъ не говорилъ ни слова и никому не мшалъ. Арнъ Сушильщикъ, поставленный надсмотрщикомъ, подошелъ къ англичанину, поздоровался и спросилъ, что онъ за человкъ. Но англичанинъ какъ будто и не замтилъ его. Съ иностранцемъ былъ парнишка, который таскалъ за нимъ чемоданчикъ, за что получилъ новенькій далеръ. Объ эту пору парнишка готовъ былъ свалиться съ ногъ отъ голода, — цлый день ничего не лъ; Арнъ Сушильщикъ далъ ему перекусить изъ своей котомки и сталъ разспрашивать — что это за господинъ?

— Не знаю, — отвтилъ парнишка, — когда приказываетъ что-нибудь, такъ говоритъ словно мой меньшой братишка, а когда я спрошу его — не изъ чужихъ ли онъ краевъ, то ничего не говоритъ.

— Не изъ комедіантовъ ли, вотъ какіе по ярмаркамъ бродятъ? — высказалъ догадку Арнъ Сушильщикъ…

Англичанинъ стоялъ, опираясь на сложенное удилище, покуривалъ трубку и смотрлъ на работу. При этомъ онъ то и дло открывалъ свой чемоданчикъ и потягивалъ изъ бутылки. Батюшки, какъ онъ тянулъ! И глаза у него при этомъ становились такіе неподвижные… За день онъ выпилъ дв бутылки, и подъ конецъ сталъ время отъ времени присаживаться на камни, — ноги у него подкашивались. Черезъ два дня, когда промывка кончилась, диковинный Гью Тревельянъ взялъ съ собой парнишку и пошелъ. По дорог онъ останавливался тамъ-и-сямъ, заглядывалъ внизъ въ обрывы и подымалъ камешки, которые взвшивалъ на рук прежде, чмъ бросить. Возл дома Бенони онъ опять весьма тщательно осмотрлъ горы и заставилъ парнишку отломить ему нсколько камешковъ, которые сунулъ въ чемоданъ. Затмъ онъ пожелалъ пройти въ сосдній приходъ, и парнишка повелъ его по общественному лсу, черезъ кряжъ, за что получилъ два далера. Тамъ англичанинъ составилъ свое удилище и принялся удить лососей въ большой рк. Удилище было съ колесикомъ, на которое наматывалась леса и вытягивала рыбу изъ воды. Вечеромъ онъ зашелъ въ ближайшій крестьянскій дворъ и попросилъ позволенія попользоваться плитой, самъ сварилъ себ рыбу и сълъ ее. Посл того пришелъ къ хозяевамъ съ горстью серебряныхъ монетъ расплатиться. И хозяинъ двора, Мареліусъ изъ Торпельвикена, заключилъ съ иностранцемъ условіе на свободную рыбную ловлю въ теченіе всего лта за что выручилъ цлую кучу серебра, — англичанинъ не скупился. Лтомъ англичанину приходили письма, а на адрес стояло и «Hon.» и «Sir», такъ что онъ, видимое дло, былъ не изъ простыхъ. Поселился онъ неподалеку отъ двора Мареліуса, въ маленькой хижин, выселивъ ея бдныхъ хозяевъ за хорошую плату. Цлыхъ два мсяца англичанинъ воздерживался; потомъ послалъ за водкой въ Сирилундъ и здорово пилъ дв недли, потомъ опять крпился до самой осени. Но молчаливымъ какъ былъ, такъ и остался.

Вотъ единственное необыкновенное событіе, которое случилось въ тхъ краяхъ, а то все шло своимъ порядкомъ, какъ всегда: Маккова треска сохла помаленьку, женщины и дти, занимавшіяся сушкой, получали свою поденщину, и въ рыбачьихъ хижинахъ появлялись монеты въ большое подспорье бднымъ людямъ…

А Роза то гостила въ Сирилунд, то жила дома, но часто гуляла со своимъ женихомъ, молодымъ Аренценомъ. Письмо къ Бенони осталось не отосланнымъ. Правда, сгоряча Роза твердо ршила сдать письмо на почту, но понемногу жаръ ея остывалъ, и письмо залежалось; наконецъ, она взяла и спрятала его. Все-таки, пожалуй, Николай былъ правъ, говоря, что не слдуетъ отправлять такихъ писемъ. И въ конц концовъ она даже перестала чувствовать себя такой виноватой: что-же, пусть теперь Бенони понесетъ свой крестъ, какъ она несла свой четырнадцать лтъ; такова жизнь! Но крестному отцу Макку Роза не разъ порывалась признаться во всемъ, да онъ и слушать не хотлъ. — Я въ этихъ длахъ ничего не смыслю, — говорилъ онъ, отмахиваясь. А, небось, батюшка крестный смыслилъ тогда, когда сосваталъ ее за Бенони? Да чего тамъ! Маккъ-то ужъ наврно самъ догадался обо всемъ. Все селеніе только объ этомъ и толковало; осторожный намекъ лопаря Гильберта разросся въ цлый потокъ сплетенъ. Да Роза ничего и не имла противъ того, чтобы люди узнали все; такимъ образомъ, сама она была избавлена отъ всякихъ объясненій.

Но, навщая Сирилундъ, Роза не всегда чувствовала себя спокойной, — когда-нибудь да долженъ былъ наступить расчетъ.