Читаем «Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы полностью

«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Справедливости ради отмечу, что есть в пушкинском наследии и строки, которые не очень пришлись бы сегодня ко двору Римского первосвященника. В рецензии для «Современника» на собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского (1836), Пушкин пишет о временах, когда епархия владыки Георгия еще находилась «под игом Польши»: «Православие было гонимо католическим фанатизмом. Церкви наши стояли пусты, или отданы были униятам. Миссионеры насильно гнали народ в униятские костелы, ругались над ослушниками, секли их, заключали в темницы, томили голодом, отымали у них детей, дабы воспитывать их в своей вере, уничтожали браки, совершенные по обрядам нашей церкви, ругались над могилами православных». И далее: «Миссионеры своевольничали, поносили православную церковь, лестью и угрозами преклоняли к унии не только простой народ, но и священников…» (XII, 19). Эту пушкинскую хронику могли бы вполне взять на вооружение сегодняшние обличители католического «прозелитизма».

Четырнадцатую «остановку», как было сказано, призваны были описывать дамы, и я ограничился сюжетом с Иудой. Чтобы не напугать редакторов-богословов, текст следовало, конечно, сократить, и предложить в качестве эпиграфа. Что и было сделано путем механического соединения двух первых и двух последних строк, обратно переведенных на итальянский язык. Так произведение Джанни благодаря Пушкину вернулось на родину (увы, почти в неузнаваемом виде!). Остался лишь небольшой, но выразительный и связный эпизод на тему «Диавол–Иуда», а все черти незаметно исчезли, словно сгинули в преисподней:

Как с древа сорвался предатель-ученик,Диавол прилетел, к лицу его приник…Лобзанием своим насквозь прожег уста,В предательскую ночь лобзавшие Христа.

По-итальянски это выглядело так:

Non appena dall’albero и caduto il traditore-disepolo,Il diavolo é volato, al suo volto si é accostato…Con un bacio ha bruciato da parte a parte le labbraChe nella notte del tradimento avevano baciato Cristo[968].

* * *

Но лишь Божественный глаголДо слуха чуткого коснется…

А.С. Пушкин «Поэт»

Надеюсь, что ни Франческо Джанни, ни Александр Сергеевич Пушкин на меня не были бы в обиде за вынужденное препарирование их текста: смысл, кажется, остался. Впрочем, у итальянцев на этот счет существует поговорка: traduttore-traditore (переводчик-предатель)!

Когда вечером в Страстную пятницу на площади у Колизея, над 300-тысячной толпой паломников со свечами и факелами, раздались из репродукторов пушкинские строки, я мысленно поблагодарил Ватикан и лично епископа Марини «за вклад в пропаганду творчества» нашего великого поэта. Крестный ход предварил и завершил молитвой сам Иоанн Павел II, восседавший на троне на высоком склоне Палатинского холма. Пройти по «Via Dolorosa» вокруг древнего амфитеатра, на свою Голгофу, он на сей раз физически не смог. Старый понтифик не отменяет ни одну из религиозных церемоний со своим участием и продолжает странствовать по свету, но хвори и болезни делают это пастырское служение настоящей крестной мукой и становятся почти непреодолимым препятствием для исполнения высоких функций главы Римско-католической церкви. А началось это медленное угасание 13 мая 1981 года, когда турецкий террорист Али Агджа на площади Святого Петра выстрелил в папу. Тогда Кароль Войтыла получил точно такое же огнестрельное ранение в область брюшины, как и Александр Сергеевич Пушкин на Черной Речке 27 января 1837 года, по старому стилю…

Многим гостям и участникам пасхальной церемонии раздали изящно изданную брошюру «Via Crucis» («Крестный ход») с нашими текстами и с изумительными иллюстрациями (репродукции старинных цветных медальонов на евангельские темы из собрания ватиканских музеев). Книжка открывается таким предисловием: «Четырнадцать журналистов – мужчины и женщины, аккредитованные при Святом Престоле, представляющие разные страны, известные издания международной прессы и телевидение, не только внимательно следящие за ежедневной хроникой событий, но и чувствующие их духовное содержание, составили эту книгу, связав историю Иисуса из Назарета с жизнью современного мира»[969].

С большой радостью я послал книжку с цитатой из Пушкина в Петербург, в библиографический кабинет Пушкинского Дома. Ватиканских изданий в богатейшей коллекции на набережной Макарова 4, кажется, еще не было.