«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Введенный в ткань повествования петровский кубок становится яркой и запоминающейся исторической деталью. Это и достоверная реалия XVIII века, и еще одно подтверждение деспотических замашек Петра. Ведь в первоначальном варианте после слов царя «изволь же, мосье, пить…» было добавлено: «если не хочешь отведать моей дубинки» (VIII, 511). Не зря ассамблея считалась должностным делом!

В подготовленных Пушкиным к печати «Записках бригадира Моро-де-Бразе», француза, служившего в петровской армии, были слова, на которые поэт обратил специальное внимание: «Тут-то… вино льется, как вода; тут-то заставляют бедного человека за грехи его напиваться, как скотину. Во всякой другой службе пьянство для офицера есть преступление; но в России оно достоинство. И начальники подают тому пример, подражая сами государю» (Х, 310).

Пушкин считает нужным дать в этом месте свое примечание: «В старину пили не по-нашему. Предки наши говаривали: пьян да умен – два угодья в нем. Впрочем, пьянство никогда достоинством не почиталось. Петр I указал содержать при монастырях офицеров, отставленных за болезнями, именно исключает больных от пьянства и распутства» (Х, 310).

Пушкин вновь упомянет о петровских ассамблеях в своей «Истории Петра». За 1700 годом записано: «Петр указал, чтобы женщины и девицы имели в обращении с мужчинами полную свободу, ходили бы на свадьбы, пиршества и проч., не закрывались. Он учредил при дворе и у бояр столы, балы, ассамблеи еtс, повелел быть в Москве театральным представлениям, на коих и сам всегда присутствовал» (Х, 51).

«Любовь к отеческим гробам»

Давно ли Вы перечитывали прозу Пушкина?

Л.Н. Толстой в письме к П.Д. Голохвастову, апрель 1873 г.

В самом начале XVIII века Петр Андреевич Толстой, русский посланник в Царьграде, прадед Льва Толстого, отправил в Москву Петру I трех арапчат, среди которых был и Ганнибал. Так в глубине веков перекрестились судьбы предков Пушкина и Толстого.

Приступая в 1870 году к сбору материалов для романа о Петровской эпохе, Лев Толстой не мог, конечно, не учитывать пушкинского опыта исторической прозы. И среди окружения Петра писатель отмечает царского крестника. Из словаря Бантыш-Каменского он выписывает эпизод «ночной службы» арапа. Вот как выглядит эта запись в петровской картотеке Толстого: «Ганнибал. Он подносил Петру Великому несколько раз свечи, аспидную доску по ночам (Митинька барство)»[407].

В картотеку попадает и использованный Пушкиным в романе 99-й анекдот из XVII тома Дополнений к голиковским «Деяниям Петра Великого»: «Ягужинский. В одно время государь сказал денщику своему Ягушинскому: – хочешь ли получить нынешний день знатный подарок? – «Кто б сего не хотел?» – отвечал Ягушинский. «Так слушай же: старик Репнин ныне недомогает; поезжай к нему и спроси от меня о здоровье; но умей угодить старинной его боярской суетности; оставь лошадь у ворот и взойди на двор пеший и без шляпы». Ягушинский точно поступил по сему наставлению»[408].

Здесь Толстой вновь сверяется со словарем Бантыш-Каменского, причем выписка касается не столько биографии петровского денщика, сколько его портрета и психологической характеристики: «…Граф Павел Иванович Ягушинский, высокого роста, приятной наружности, знал многие иностранные языки, с добрым сердцем соединял нрав веселый пылкий <…> Пьяница, красив, ловкий, образованный, развелся с женой по причине задумчивого и странного ее нрава. Она грустна»[409].

22 раза приступал Лев Толстой к роману о петровском времени и отказался наконец от мысли его написать, потому, сказал он, что «трудно проникнуть в души тогдашних людей, до того они не похожи на нас»[410].

Лев Толстой, таким образом, не написал романа о Петре Первом. Но, готовясь к работе над книгой, «вступал в след» Пушкина, не мог не пересекаться с ним. Эта перекличка двух великих наших писателей – факт сам по себе знаменательный.

Обычай вводить в художественное повествование собственных предков известен со времен античности. Еще Платон в «Диалогах», рассказывая об Атлантиде, говорил о своем прадеде – Салоне[411].

Пушкин, сделавший предка героем исторического романа, обрывает повествование, чтобы затем продолжить петровскую тему, но уже без прадеда (мы еще поговорим о причинах этого решения). Лев Толстой также собрал обширное досье архивных материалов по Петру I. Интересно, что, составляя планы будущего романа, он отказался ввести в него своего прадеда – графа Петра Толстого, одного из самых образованных и умных деятелей петровского времени[412]. Как знать, не учитывал ли Толстой и в этом пушкинский опыт?

Возвращаясь к П.И. Ягужинскому, отметим, что Пушкин не нашел ему места среди петровского окружения в своем романе. (Это сделали много лет спустя создатели кинофильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», которые перенесли действие одной из сцен во «дворец графа Ягужинского».)