Берег ветров. Том 1

Война с Японией тянулась уже больше года. Скорой победы, которую обещали в начале войны, не было и в помине, зато оттуда, с другого конца света, прибывали нескончаемые списки павших в «вечной славе» на поле брани «за веру, царя и отечество», оттуда же, из Маньчжурии, возвращалось на родину все больше и больше инвалидов войны.

Трое сааремаасцев пристально смотрели на марширующих. Ведь из Каугатома уже несколько раз брали рекрутов и запасных, последнюю партию увели с неделю назад.

- Кусти, гляди, Кусти! - воскликнул вдруг Йоосеп, заметив в колонне новобранцев круглое лицо лайакивиского Кусти.

- Кусти, черт, ну да! - подтвердил и Лаэс так громово, что, несмотря на рев труб и грохот барабанов, его голос достиг ушей самого Кусти и заставил того взглянуть на тротуар.

- Ого, Виллем, Лаэс, Йоосеп! А мой парень, тоже сюда приехал? - спросил сорокатрехлетний воин, отец восьмерых детей, о своем старшем сыне, шестнадцатилетнем Эеду, который должен был в нынешнем году вместо отца размахивать в Таллине плотницким топором.

- Сегодня приехал, но остался с Виллемом из Лауласмаа в компании ватласких мужиков, - воскликнул Лаэс. - Мы ведь не знали, что сегодня увидим тебя еще здесь!

Известие о сыне невольно притормозило шаг Кусти. Но задние ряды шагали вперед, и так как Кусти не мог торчать у других под ногами, пришлось и ему двинуться с места.

Так и пришлось Длинному Виллему при двух мешках провизии и ящик с инструментами повернуть обратно и вышагивать рядом с Кусти, да и Лаэсу с Йоосепом не хотелось потерять вдруг из виду своего земляка.

- А кийратскиский Каарель, салундиский Михкель и абулаский Яан тоже здесь? Вас ведь вместе забрили? - спросил Виллем.

- Укатили уже в Маньчжурию. Меня понос пробрал, вот и оставили до следующей партии.

- Разве нет никакой надежды на освобождение? - молвил Виллем.

- Освобождение! Что волку в пасть попадет, то и живота его не минет! - сказал Кусти, до боли в затылке поворачивая голову назад; деревенским с громоздкими мешками трудно было протиснуться сквозь густую толпу, и они поневоле отставали от Кусти.

- Прекратить разговор! - прикрикнул по-русски унтер-офицер, сопровождавший рекрутов.

Кусти, держась строя, попытался еще разочек оглянуться, но так как он был низкорослый, то не видел уже больше своих земляков, а скоро и они потеряли из виду удалявшегося Кусти. Казалось, конца не будет рядам, идущим на войну. Они как река, где течение создают - вместо воды - живые люди, волна за волной, ряд за рядом.

Безмолвно, неподвижно, с вздрагивающими изредка мускулами лица смотрел Виллем на проходящие ряды. Сущей безделицы не хватило, чтобы и он сам оказался в этих рядах, рядышком с Кусти. Разве Кусти не кормилец семьи? Как еще велика должна быть эта семья? А уж коли попал под гнев помещиков и начальников, так и то не поможет, что бы кормилец семьи и единственный у матери сын. Марис, жена Кусти, правда, ходила на мызу, молила барона, чтоб господин барон замолвил перед военной комиссией словечко за отца восьмерых детей, - да разве барина тронут слезы жены батрака?

- Неужели Кусти сам за себя уже говорить не может? Он ведь мужик горластый! - злорадно молвил барон и показал Марис на дверь.

И разве Кусти с его острым языком был последний, кого забрили? Вооружение стоит больших денег, генералы и начальники - титулованные и прочие казнокрады - набивают свои карманы на сделках по купле и продаже оружия; неудивительно, что на фронте не хватает боеприпасов. Верховая лошадь обходится казне в какую-то сотню рублей (жеребец дороже, мерин дешевле), только солдат достается государству бесплатно. Убить на тысячу или даже на сто тысяч больше или меньше - что это значит при многомиллионном населении большого Российского государства?!

Когда бравурные звуки оркестра доносились уже совсем издалека, последний неполный ряд смешался с толпой следовавших за ними детей и женщин, утиравших слезы, как на похоронной процессии. Движение толпы по тротуарам возобновилось, и трое сааремаасцев тоже тронулись в прежнем направлении, к месту ночлега. На Тынисмяэ они попытались было сесть в вагон конки, но кондуктор не впустил их.

- Ишь вы, сааремаасцы, поскупились извозчика нанять! Куда я вас дену с вашими мешками и ящиками?

Так и не пустил, а силой тут ничего не сделаешь, народ и в самом деле кучами толпился у вагона. Недавние гудки фабричных труб выбросили тысячи рабочих на улицы, и теперь все они спешили по своим квартирам, а многие и в кабаки, чтобы после изнуряющего рабочего дня малость прополоскать горло.