«Осень...»
осеньглаза мои кто-то заводит в хлеви доитосеньалой дробью рябинацелит парню пониже спиныа тот вспархивает птицам вдогонунося лук и стрелыосеньпод каждым деревом в продаже грустьза красные жетончики листьеви вдруг продавцы косякомснимаются с местаосень осеньвот мое времякогда ангелы сватают бабу-ягуи их черно-белые детикупаются в первом снегуСоприсутствие
«Плачет над гнездом кукушка...»
плачет над гнездом кукушкапрячет селезень иглусвежих облаков ватрушкибудут каждый день к столуиз осоки прошлогоднейжаба лает как свиньязакажи междугороднийдозвонись до бытия«На кухне жарится роза...»
на кухне жарится розаи жарится виртуознонатерта аттической сольюприправлена чистою больюи пахнет она столь сытночто имя ее забытоодин кондитер-невежамечтает о розе свежей«Сладкая медуница...»
сладкая медуницав красных рубашках полов белом мне слаще спитсяя лучше лягу голымбез символикисоло«Шкура хрипит на ладан...»
шкура хрипит на ладанвот доношу и ладноБоженька дал такуюв ней по себе тоскуюв августовском банзаея как часть урожаяшкура с меня слезаетзамысел обнажая«Тогда садами фавны плыли...»
тогда садами фавны плылитогда венеры шли прудамитогда мы рысаками слылитеперь отходим поездамик тем станциям где жизнь корочечем рельсы звездных многоточийИван Купала
травы кузнечик сотыфакелы пиво и сырвышел мир на охотуссора зашла в трактиркаменных рун узормертвой волны позорвновь поникает взорвставшей со мной в дозорнекому мне помочьмгла Иоанн и прочьнад Иорданом ночьточь-в-точь точь-в-точь точь-в-точь«Над Вентспилсским молом где волны...»
над Вентспилсским молом где волнывстречаются с вечностью голойгде облачные бастионычервями источены молнийсосущие ветра уколытам мерой отпущены полнойза Вентспилсским молом где чаеккак бомжей похмельных качалокороста бетонных ячеекдвоих одиноких встречалаи будущих жизней причалымы в небе легко различалина Вентспилсский мол где мы будемгде есть или былиневажнодевятый навалится грудьюи лапой ощупает влажнойслеза пополам нас рассудиткак хлеб как последняя жаждаЮрис Куннос
Juris Kunnoss
(1948–1999)
Великолепный поэт, уникальный, как Алмаз раджи. Сгусток вербальной энергии, кристаллически самодостаточен и – даже когда не слишком жантильно огранен – чист и первозданен. Если бы он писал на языке, который понимают не полтора миллиона человек, а хоть на полпорядка больше, его известность была бы европейской. Третий брат в обойме Берзиньш-Рокпелнис-Кунносс. Идеально подходил на рольхранителя-домового в почти, по балтийским понятиям, мегаполисе – и на отдаленном хуторе. Совершенный лингвистический слух позволял смешивать английскую лексику с русским матом, чистый лиризм с детальным повествованием.
Песня большой Латгальской дороги