Берегиня Чёрной Поляны

Усадебный дух пожевал ус. Он помнил старую мельницу. С прежними хозяевами возил зерно туда. Раньше Ижевские и пахали, и сеяли. Это сейчас вокруг дома луг, а раньше то по-другому было. Овинник погрузился в воспоминания и сам не заметил, как уснул. А шишки продолжали шнырять вокруг, облетая пыль и паутину, собирая просыпанные зёрна овса и солому.

Майя отложила перо. Она снова взялась за дневник, когда страсти на мельнице улеглись. Вытащила из тайника свою тетрадку и стул заделала. Потом на всякий случай даже поменяла его на другой, с жёстким сидением. Удивлённому Анчутке сказала, что в морской школе к таким привыкла. Ей на таком дескать думается лучше. А сама приладила под сидение второе дно и теперь могла со спокойной душой оставлять там свои записки.

Вчера Майя получила письмо от тёти Мелюзины. Директриса сообщала, что не может принять Майю на должность учительницы, потому как берегине самой нужно ещё многому учиться. Но она обещала поговорить с дедом о направлении Майи в школу для дальнейшего совершенствования её талантов. Если он будет не против, Мелюзина готова была принять Майю на особых условиях. Девушка будет заниматься по индивидуальной программе и помогать наставнице разбирать корреспонденцию. Кроме того, в обязанности берегини будет входить уборка личных покоев директрисы. Майя была согласна. Главное, чтобы дедушка не оскорбился. Его внучка и вдруг служанкой в чужой дом пойдёт. Хотя какая разница, где полы мыть. В дедовом доме-то тоже всё водяницы сами делали: и стирали, и убирали, и готовили. Вот такая жизнь у речных царевен. Майя поправила огонёк свечи и перевернула страничку.

«Базиль меня сторонится. С той ночи в доме у Бьянки мы не говорили больше. Жаль, я думала он меня простил. Мне было бы легче уезжать, если бы я знала, что он не таит на меня обиду и не держит зла. Я сама его давно простила. Пусть со своими огневушками дружит, если, конечно, они ещё приедут к нам. А может он и другую берегиню себе найдёт. Анчутку же нашёл другого… Хотя нет, это разные вещи», – Майя промокнула кончик пера и начала новый абзац. – «Завтра уезжают английские духи. Как запустят мельницу, так и поедут домой, повезут первую муку родне хвастаться. У них так принято там. А Кабутерман-Некки пока останется. Будет следить за всем, пока своего духа не найдёт Василина, местного. Или пока мельника не назначит. Кабутерман очень интересный старик. С ним можно о разных вещах говорить. Вчера вот про театр мне рассказывал. Оказывается многие поэты и музыканты были людьми знающими, потому в их произведениях так много о нас, жителях Нави. Кабутерман говорит, что в его краях нас зовут «маленьким народцем». Забавно. Далеко не все Некки низкорослые, а другие духи и вовсе огромными могут быть. Почему же так сложилось? А ещё он говорит, что Базиль – это фамильяр Ижевских. Что не может такое существо самостоятельно жить и никому не прислуживать. Вот тут он не прав. Хранитель для всех старается хорошо, по Прави сделать, а не только тем, у кого в доме живёт».

Водяная дева задумалась, вспоминая как защищал от нападок стригоя её семью Кот в прошлом году. Пёрышком она на промокашке рисовала сердечки и нежные профили. Потом, словно очнувшись скомкала рыхлый листок и в корзину под стол бросила. Потом убрала со стола чернила и перья, спрятала дневник и задув свечу, ушла к себе. Пора и ей уже спать. Завтра хлопотный день. Завтра праздник. День и ночь сравняются, и Весна наконец-то официально вступит в свои права.

Глава 2

Реальность

Внизу в помольной вокруг столов сновали неясные тени. Водяные девы убирали со столов остатки людской трапезы. Никита внимательно вглядывался в сумрак пустого помещения, пытаясь разглядеть детали одежды или черты лица хоть одной водяницы. Он давно уже поднялся на верхний полок и отсюда следил за праздником. Мама принесла ему одеяло и велела подстелить под себя. На самом деле это было здорово: вот так сверху смотреть на всех и оставаться невидимым для них.

Кит поменял позу. Он сдвинулся ещё ближе к краю и теперь в его поле зрения попадало гораздо больше объектов. Вон в углу задремал бригадир артельщиков Артемий Заяц. Решили, что его будить не надо. Умаялся дед. Всю прошлую неделю за старшего был. Так мама сказала и не велела Полевого Деда беспокоить. На плечи ему накинули тулупчик, чтобы в неверной прохладе мартовского вечера не просквозило старика.

Кроме деда Артемия внизу ещё директриса школьная осталась. Она сбрасывала с тарелок одноразовых объедки в мешок, а сами тарелки в стопку собирала. Елена Николаевна тоже была занятной фигурой. По возрасту она старше дедушки, а по виду ну как мама. Если приглядеться, видны становятся морщинки у глаз и на лбу, но даже тогда ей не дашь больше сорока пяти лет.

– Никита, спускайся вниз, – позвала она, почувствовав на себе взгляд мальчика. И как только догадалась, что это он… – Спускайся, помоги мне.