Берегиня Чёрной Поляны

– Не знаю. Полезай сам, увидишь.

Парень отпрянул от меня и перекрестился.

– Да ладно, не надо лезть. Палкой только достань, то, что там на дне лежит. Тряпки какие-то, волосы.

Матвей сбегал на улицу и притащил сучковатую дубину. Сунул её в люк и немало повозившись вытащил наружу кусок ткани. Судя по всему, это была когда-то юбка. Ткань не из дешёвых и отделка богатая. В кружевах запуталась прядь длинных светлых волос.

– Это что за гадость? – Матвея передёрнуло.

Я всмотрелся через Изнанку. Юбка явно была из Нави. Я бы даже сказал, что и не юбка это вовсе, а так наваждение, морок. Если бы мы днём в подпол заглянули, то и не увидели бы ничего. На свету, даже электрическом структура морока истончалась, таяла и вскоре могла совсем исчезнуть.

– У тебя есть телефон? Сфотографируй её скорей, – я принялся расправлять ткань, чтобы получше узор видно было. Матвей нашарил телефон в кармане и сделал пару снимков. Потом ещё над люком наклонился и то, что осталось там со вспышкой сфотографировал.

В полном обалдении мы смотрели на растаявший морок и на прядь волос, оставшуюся на полу.

– Выбросить надо, – кивнул на неё парень.

– Нет, не надо, – опять принюхался. Теперь, когда мышиный запах слегка рассеялся, я ощутил, что волос пахнет Майей. Правда не только ей, а и ещё каким-то чужим не водяным духом. – Заверни во что-нибудь. И сохрани для меня. Я потом заберу. Это важно. Это улика. А пока пойдём к реке Бабушке Аксинье фото покажем.

Старая Водяница долго вглядывалась в фотографии, потом вздохнула и признала, что похожа юбка на ту, что на последний бал Майя одевала. И волосы в яме похоже Майины. Там среди косм жемчужинки видны, ка любила внучка в косы вкалывать.

– Вы не расстраивайтесь заранее, это же только волосы и одежда её, тело-то мы не нашли, – попытался приободрить её Матвей. Хозяйка Чернушки подняла на него глаза и улыбнулась печально.

– А какое тело ты хочешь найти. У берегини тела нет, душа только. Остальное так, морок, иллюзия. Вот он и растаял как вешний снег.

– Нет, нет, нет. Бабушка Аксинья всё не так. Если бы Майя растаяла, волосы её тоже растаяли бы. А они вполне материальны, значит она жива. Значит её просто умыкнул кто-то и в плену держит. Завтра я найду его. Обещаю.

– Найди внучек, найди того, кто с нашей девочкой сотворил такое, – Бабушка Аксинья заплакала и ушла под воду.

– Ну и как я теперь домой попаду? Завтра мне с утра на медицинское освидетельствование надо в полицию попасть. Доказать, что я не бешенный. И ещё Никиткины сны послушать.

Я забегал у края воды, замяукал жалобно. Водяница не откликалась. Пришлось опять Ачи звать.

«Скоро я уже столько часов налетаю, что можно будет на права пилотирования личным самолётом подавать», – подумал я, болтаясь вместе с сонным бесом над речкой. Ачи летел не ровно, зигзагами. Дедушка Водяной всю свою крылатую родню загонял в поисках внучки. Чуть не до города лететь заставил. Во все лужи и канавы заглядывать.

Приземлился Ачи на самом краю луга.

– Дальше, – сказал, – Сам дойдёшь.

Нырнул в воду головой вниз, только круги во все стороны пошли.

– Спасибо, друг! – крикнул я и поскакал к дому с кочки на кочку. Молодая травка приятно щекотала мне лапки, но земля была ещё сырой, холодной.

Прошмыгнув под воротами, тут же наткнулся на дядьку. Овинник уже знал, чем у нас дело кончилось. Ему Аксинья сказала. Она и за мной потом вернулась, но мы с Ачи уже далеко были.

– Одно ясно, что она жива и где-то поблизости.

Остаток ночи мы провели в повети. Болтать не особо хотелось, и мы ждали рассвет, погрузившись каждый в свои мысли.

Глава 10

Реальность

Герр Келли был чернее тучи. Он мрачно вышагивал перед Симбирским по кабинету и хлопал себя по бедру небольшой тросточкой. Симбирский уже знал, что тросточка лёгким движением руки может превратиться в плётку с довольно длинными хлыстами. На конце каждой кручёной верёвки был крючок и Симбирский был уже хорошо знаком с ними. Длиннющие царапины на его руках и лице красноречиво говорили о том, что в гневе герр Келли может быть страшен. Теперь угроза датчанина спустить с подручного шкуру в случае провала операции не казалась уже просто фигурой речи.

– Значит ваши браконьеры в лес больше ни ногой, так, кажется, Вы сказали? – Келли остановился.

Виталий Яковлевич кивнул.

– Чертей они там видели?

Ещё один судорожный кивок.

– И что же черти там делали?

– Не знаю. Мужики не стали это выяснять, побросали свои ружья, сели в машину и уехали. А черти им в вдогонку ещё камни швыряли. Зеркала побили.

– Надеюсь, Вы им не заплатили?

– Заплатил. Чтоб молчали.

– Идиот. Какой Вы идиот, Симбирский, – датчанин бросил свою плётку на стол и налил себе воды без газа. – Надеюсь, завтра Вы проявите больше смекалки на очной ставке с этим ребёнком и его родственниками. Если Вам удастся опорочить их, я прощу все Ваши прежние долги и больше не буду ничего требовать. Я очень надеюсь, что Вы сумеете подыграть адвокату и мы заставим их усыпить этого кота. По меньше высказывайте своё мнение. Вообще, поменьше говорите, просто кивайте в ответ. Вы поняли меня?

Виталий Яковлевич преданно закивал.