Берегиня Чёрной Поляны

Она вновь перечитала задание и принялась перетирать в ладонях цветы ландыша, превратив их в пыль, берегиня провела руками по лицу. Хорошо. Чудесно пахнет. Можно за водой идти. В кладовой она столкнулась с Владой.

– Ты опять чудишь, – шепнула ей встревожено подруга. – Будь внимательна, прошу тебя.

Майя не успела ответить, Влада выскользнула за дверь.

– Хорошо, – сказала то ли ей в след, то ли себе самой Майя. Склянки для воды стояли рядом в большой чаше. Отвинтив краны, девушка набрала поочерёдно мёртвой, живой и обычной морской воды. Ну, куда ж без неё в морской-то магии. Запах ландыша перебивал неприятный душок мёртвой воды, и она опять подумала, что задание ей выпало просто чудесное.

За столом Майя снова взялась за цветы. Превратив в труху оставшиеся сухоцветы, она высыпала на столешницу по пригоршне каждого сорта, размешала их и приступила к работе. Ловкие руки замелькали над столом, осыпая отведённую под ворожбу часть лёгкой, душистой пылью. С полуоткрытых губ слетали еле различимые слова.

– Как стою я центре моря-океана, как возьму я камень с острова Буяна, камень круглый, словно плечи мои, камень гладкий, словно руки мои, камень жаркий, словно губы мои, камень синий, словно очи мои, – взор водяницы свидетельствовал, что она пребывает в каком-то другом, если не месте, то измерении, это точно. Тем не менее, даже самый придирчивый наблюдатель не придрался бы к ней в исполнении этой работы. Приворотная магия и предполагала именно такой подход к делу.

– Да как брошу я синий камень в сине море, да пойдут круги тогда в разны стороны, – берегиня взяла в руки циркуль и вывела на цветочной трухе три окружности разного диаметра одна больше другой. Дальше следовало обозначить роль пяти стихий в заклинании, и она, почти не думая, вплела в него готовые структуры пентаграмм. – Да не сдержат их валы каменные, не схоронят их леса тёмные, не впитают их пески жаркие.

Тонкой струйкой полилась вода, образуя сложный узор из звёзд, наложенных друг на друга. На столе творимый лунным светом, морской солью и руками девушки, рождался рисунок: то скалистые горы, чьи вершины покрывают вечные снега, то дремучие леса, полные диких и свирепых хищников, то пустынные и сухие земли, где под каждым камнем вьются гады и аспиды. Вынырнув на миг из забытья, берегиня отыскала на столе связку свечей. Опалив нижний край первой из них, она поставила её в центре созданного рисунка, а затем одну за другой принялась крепить оставшиеся в углах пятиконечных звёзд.

– Тридцать дней, тридцать ночей, тридцать белых свечей, – шептала Майя пересохшими губами. – Тридцать первая – я, зазноба твоя. Тридцать лодок по морю плывут, тридцать костров по берегам жгут. Принесут волны сквозь преграды все тебя любимый ко мне.

Бергиня чиркнула кресалом по огниву над центральной свечой и подняла глаза на Мелюзину. Луна ещё больше сместилась в небесах, и пятно света выхватывало из темноты уже не только бедра и колени наставницы. Пальцы рук морской ведьмы, сжимающие подлокотники кресла, белели словно сухие кости. Глаза вспыхивали отблесками сотни свечей, разожжённых на столах учениц.

«Кое-кто был быстрее», – поняла с досадой Майя, опустила глаза к столу и приступила к завершающей части колдовства, омыла стебли повилики морской водой и поднесла их к горящей свече.

– Как волной морской, как травой земной, как молнией грозовой я тебя скручу, в связку заточу от услад земных, от болей лихих, от забот пустых, от глаз чужих. Будет сердце твоё мягче воска ярого, любовь твоя ярче свечи пламени.

Стебли повилики задымились, во все стороны от центра пентаграммы над свечами заплясали, задрожали огоньки. Берегиня перехватила стебли второй рукой и принялась вывязывать из них наузы45 любовные, изо всех сил прося прощение у Лели и у Макоши46 за творимое над милым колдовство. Отменить приворот, конечно, можно будет, ну, а как прогневаются Высшие, и забудет о ней суженый. Нет, в такие игры Майя не играет. Для того и прихватила с собой живую и мёртвую воду. Вот сейчас отметят результат экзамена, и она зальёт огонь, чтоб не сбылось ненужное. И без всякой ворожбы Базиль её любит. Любит и ждёт.

Майя выпрямилась, расправила плечи и пошла к тётушке Мелюзине. Протянув перед собой на раскрытых ладонях травяной поясок, она присела перед директрисой. Мелюзина прищурилась, кивнула и подала знак классным дамам. Две из них взяли Майю под локти и повернули к центру зала. Не успела она и слова сказать, как её толкнули в освещённый луной зеркальный круг, и экзаменационный зал перестал быть реальностью. Берегиню окутали, оплели струи лунного света, блики пенных волн, закружили звуки чудной музыки и смеха.

– Ну, и что ты тут стоишь? – Майю дёрнули за рукав. – Отойди в сторонку, освободи другим место.

Совсем юный тритон насмешливо разглядывал растерянную девушку.

– Ну, давай уже, не стой столбом. Наряжаться иди, – мальчишка отодвинул шёлковый занавес, и взгляду Майи открылась комната, где перед зеркалами пели и кружились семь девиц.

– Мне нельзя туда. Мне назад надо, я ещё не всё успела, – Майя принялась трясти мальчишку.