И кажется, за нами рыщет бес.
И оттого, я думаю, звереем,
что не поймем Венера – ахиллес
или обуза перед Эмпиреем?
НАВАЖДЕНИЕ
О н а
Не пущу тебя! – а ты бивнями.
Отчего же моя душа
стала битая слова ливнями –
что не стоит уже гроша?
Ты и дверь открыл – окаянную;
стану бедной беглянкой я.
Мне не сложно – я в даль туманную
за тобою пойду без огня.
Говоришь, мои речи наивные? –
я хоть дурочка – близок конец,
ведь поступки твои деструктивные,
мой свободный и гордый беглец.
Что пророчили мы – не сбудется.
Хочешь? – пыл мой останови.
Не раба я твоя, не преступница,
но желаю ответной любви.
Резкий звук – я впадаю в депрессию.
Резкий взмах – и простыл твой след.
Я с трудом подавляю агрессию,
разогнав едкий дым сигарет.
Но слова твои в заблуждении…
и не более чувств. Эгоист!
Разрывается грудь в наваждении.
Пред собою всегда ты чист.
Я
В одном звонке скажу тебе без сожаленья:
любовь я приравнял в безумии к Даллол*.
Не стоит причитать, не нужен валидол, –
пространство очертив, ты утолишь сомненья.
Меняйся, – говоришь, – под натиском спирали? –
срываясь, каждый раз, мы обретаем кидь.
Мой эгоизм всегда способен все простить,
забыв твои слова, что в страхе вылетали.
Я должен сделать то… Ты не довольна этим…
Но если спросишь, чем был не доволен я,
то сразу же поймешь, тревожишься ты зря –
первопричина – боль, в нее мы чувства метим.
Пустоты впереди, а может, и свобода,
тебе я не хочу доказывать любовь,
к доверью моему ты жизнь свою готовь,
чтоб выбраться смогли из лап водоворота.
Я мог бы без затей все изменить, однако
перед тобой стоял заполненный алтарь;
теперь же я кричу, как яростный бунтарь:
«Оставь меня! Невроз содействуется с мраком!»
Еще душа болит. Так медленно, так верно
вздымается печаль, оставив некий груз.
Вселенский вывод прост: к тебе я не вернусь,
хоть внутренне себя я ощущаю скверно.
_____
* Вулкан в Эфиопии, окруженный безжизненным участком земли.
Акт III Береговая линия
СОНЕТНАЯ ТРИЛОГИЯ
1
Безадресность – прощальный суррогат,
на полпути ворующая время.
Что делать мне, когда я, каменея,
разрушил двусердечный аппарат?
Остаток дня, как водится, потух –
над головой гирлянда загорелась.
Безмолвие. Мне кажется – я глух…
Зачем же слышать варварскую смелость?
Разлука между нами вбила сваю.
Твой телефонный номер повторяю
я, как – алгебраический закон.
И вдруг доходит, что не глух – а нем я…
Но где мой голос? – ничего не внемля,
я все-таки надеюсь: это сон.
2
Что ни скажу – все причиняет боль.
Не лучше ли молчать? Увидев слезы,
я стану лгать, но страх метаморфозы
прошепчет, что разлука – канифоль.
Свобода от разрывной суеты
тебе, как мимолетная отрава?
Ты головой усиленно мотала,
а я разрушил общие мечты.
И я солгал, безмолвно торопясь –
в надежде быть услышанным, но вскоре
мы обрели бессмысленную связь.
Настал тот миг – при нашем разговоре,
что канифоль, что слезы – отторженье.
Так я солгал… Вернется ли доверье?
3
Смеркается… Ты бьешься над вопросом,
боясь услышать тишину в ответ.
Мои слова, как зыбкий трафарет –
безжизненным покрылись купоросом.
Меня терзало долгое молчанье…
Что для меня amor? – как на свиданье
пришлось мне отвечать совсем иначе,
что грудь забилась в ритме Фибоначчи:
– Прообраз немоты – пустой стакан;
воде всегда с ним будет одиноко.
Я знаю: поступил с тобой жестоко.
Бездействие… Я снова истукан?
Но кто-то должен в мире ошибаться,
как ученик в неясности абзаца.
БЕГ
I
Бегу неведомо куда,
закрыться бы – не знать печали.
Мне это дастся без труда –
об этом вороны кричали.
(Ухмылки вслед, но я бегу,
душевный хаос лицезрея.
Хоть множество стихов в снегу,
поэзия мне – панацея.)
А вороны над головой
нули рисуют так уныло,
что стал я лопнувшей струной…
Не догорай, мое светило!
II
Но как же хочется кричать,
разбить посуду, хлопнуть дверью!
Судьбой поставлена печать,
как приговор: останься тенью,
забудь себя и календарь –
ты так хотел быть одиноким,
что в зеркале увидев тварь,
ты сделаешься вмиг жестоким.
Поэтому беги, беги, –
забудь о прожитом ненастье
и прячься, услыхав шаги, –
Любовь хватая за запястье.
* * *
Схороните меня в тихом месте,
где не слышно людской суеты,
передайте печальной невесте
от меня полевые цветы…
Она робко поставит их в вазу,
осознав быстротечную жизнь, –
отчего она выкрикнет фразу:
«Мой любимый, ты только держись!»
* * *
Когда вдали погаснут звезды,
я стану верить в чудеса,
молясь земному, неземному,
чтоб вновь качнулись небеса.
Я громко крикну с непривычки:
– О Господи, все – ерунда!
Открой еще одни кавычки,
но не вноси меня туда.
Когда ночь звездными лучами
бесшумно проникает в дом,
не нужно пожимать плечами,
коль жизнь по морде бьет хвостом.
Однако, выпрямляя спину,
подумай как-нибудь в тени
о том, что каждый ляжет в глину,
хоть люд, хоть злые короли.
Но почему-то в час накала
мы разом верим в чудеса,
молясь земному, неземному, –
чтоб раскачались небеса.
* * *
У всего должна быть благодарность,
стоит только руку протянуть.
Очень часто я иду на крайность –