Берестяная грамота

Всю дорогу к Москве Коля глядел на колонны красноармейцев. И почти в каждом бойце ему виделся отец.

Много было похожих. Но отца он не встретил. Он, конечно, понимал: не обязательно именно на этом участке фронта должен был воевать его отец. Фронт протянулся на сотни и тысячи километров, и к нему вела не одна, а много дорог, по которым шли и шли войска.

Коля смотрел во все глаза и радовался: скоро опять погонят врагов, скоро наши войска прорвут кольцо вокруг Дедкова…

Когда приехали в Москву, Коля спал. Михаил Алексеевич разбудил его перед самым зданием редакции.

Коля выпрыгнул из кузова машины и увидел над подъездом огромного каменного здания большие буквы. Он сложил их про себя, и вышло название самой — главной газеты страны.

Они поселились с Михаилом Алексеевичем в небольшом кабинете — стол и две кровати.

Здесь, в редакции, всё было необычным: на нижних этажах огромная, как завод, типография, машины, которые сами набирают и складывают целые газетные строчки…

Ходил Колька по коридорам и думал: вот бы увидел всё это Краюшин!

Но, конечно, самым главным открытием в новой Колиной жизни оказалась Москва. Увидеть её сразу, всю целиком было невозможно. Она открывалась Коле по кусочкам — дом за домом, улица за улицей, площадь за площадью.

Заклеенные крест-накрест полосками газет окна…

Мешки с песком в витринах…

Рельсы, вертикально вкопанные посреди мостовых…

И здесь, далеко от партизанского Дедкова, тоже всё говорило о войне.

Впервые Коля уехал так далеко от дома. Он никогда не бывал в Москве. Но, как многие другие, он не раз бродил по столице в своём воображении. Поэтому сейчас многое казалось знакомым. Нужно было только узнавать.

Вот улица Горького. Здесь цветами встречали челюскинцев, папанинцев. Всё это Коля знал по киножурналам, по книгам.

Шёл дальше, и вспоминались чьи-то стихи:

Когда на троллейбусе
публика едущая
услышит надсадный
кондукторшин крик:
«Площадь Пушкина,
Маяковского — следующая!..»

И Коля находил эти площади — площади своих любимых поэтов.

В комнатке, где они теперь жили, он садился на табурет в уголке, доставал из кармана синюю заветную тетрадочку и быстро-быстро записывал в неё новые стихи. Стихи были обо всём, что он узнал и увидел за эти дни. Но, конечно, в первую очередь о фронте и о Москве.

Когда Коля вот так сидел над своей тетрадочкой, он подчас даже не замечал, как в комнату входили люди — журналисты и военные. И когда они приходили, вытаскивалась карта, слышалось: «Дедково, Дедково…»

Коля прятал тетрадочку и прислушивался к разговору. Ему было ясно: военных очень интересуют подробности о бесстрашном партизанском городе. А кому же их ещё знать, как не Михаилу Алексеевичу, который только что вернулся оттуда?

Но постепенно из разговоров, которые приходилось слышать Коле, он начал догадываться: военные проявляют к Дедкову не обычный интерес…. Они прочерчивали на карте какие-то линии, как будто вели к Дедкову через фронт войска. И спорили: «Лучше пройти здесь… Нет, здесь. Здесь нас не ждут…»

«Всё понятно: командование отдало приказ идти на помощь партизанам!» — догадался Колька.

Догадался об этом Колька, и как будто разом исчезла его внезапно возникшая новая жизнь и вернулась прежняя, которой он жил до того, как перелетел на самолёте линию фронта.

«Красноармейцы решают идти на помощь Дедкову, а я — здесь. Я здесь, а там мама и мои друзья. Что скажут они, когда встретят бойцов из Москвы, а меня с ними не будет?..»

Подумал о маме, о друзьях и понял: всеми силами надо стремиться домой. Только в он должен жить, жить вместе с мамой, помогать, заботиться о ней!

Как ей сейчас тяжело там, без него, Коляна! Наверное, каждый день старается узнать у Калачёва, нет ли чего новенького от Михаила Алексеевича. Вот и газету со статьей «Город Партизанск», которую написал Михаил Алексеевич, наверное, получила, прочла и, конечно, заплакала.

«Мамочка милая, прости, что так вышло, не по моей вине вышло… Но я вернусь к тебе!..»

Как только они приехали в Москву, Михаил Алексеевич объявил, чтобы Коля собирался. Его отвезут в Казань. Там живут жена и две дочери Михаила Алексеевича. Что в те дни оставалось Коле? Ему и собраться ничего не стоит: всё имущество, что на нём. Но зачем же теперь куда-то в Казань, если стрелы на карте указывают: «Даёшь Дедково!»

Забилось у Кольки сердце — сон потерял. Пробовал с Михаилом Алексеевичем поговорить, тот только руками на него замахал:

— Да ты что придумал, Коля? Немедленно в Казань!..

Обратился к военным. Те плечами пожали:

— Мальчик, тебя ждут в семье Михаила Алексеевича. К тому же нельзя подслушивать разговоры…

Эти слова сказал ему человек с двумя шпалами в петлицах.

Среди тех, кто приходил к Михаилу Алексеевичу, он был старшим по званию. И, по всем признакам, главным над теми, кто должен идти в Дедково… А в том, что они туда пойдут, Коля уже не сомневался. Поэтому он узнал фамилию командира с двумя шпалами и написал на листке бумаги: