Берлинский синдром

— Все так считают, — ответила она, глядя скорее на книгу, чем на него. — Потому что вы знакомы с его работами по изображениям на кофейных чашках и поздравительных открытках. Но если рассмотрите их как следует, то увидите, что люди, которых он рисовал, существуют на другом уровне. Они настоящие. Переполнены тем моментом, в котором он запечатлел их.

Она не вмещалась в его воспоминания. Он почувствовал напряжение, которое даже не замечал, словно его ботинки промокали, соприкасаясь с тротуаром, и облегчение, потрясающее в своем возникновении. В то утро Клэр возникла в его сознании как серия вспышек, как раскадровка мультипликационного фильма о вчерашней встрече. Ее растрепанные волосы плохо сочетались с розовыми трубами. Зеленые полоски на рукавах джемпера обрамляли ее запястья. Как она запрокидывала голову, когда смеялась. И поэтому он пошел не к себе домой, а к Шпрее[7], пересек реку и вернулся в книжный магазин.

Книга, которую она смотрела, стояла на том месте, где она, похоже, оставила ее накануне, и он не решался взять ее в руки. Когда же все-таки взял, то принялся медленно переворачивать страницы, будто стараясь отыскать ключ к разгадке. Он всегда считал Климта чересчур декоративным и плоским, но, просматривая эту книгу, понял, что был слишком самоуверенным: он никогда прежде не видел рисунков этого художника. Тонкие линии изображали томные тела: женщины спали, заключив друг друга в объятия.

— Ярлычок торчал.

И это была она. Заправляя выбившийся ярлычок за воротник, ее рука трепетала над его плечом, а затем опустилась рядом.

— Спасибо. — И он снова уставился в книгу. Неужели он сам наколдовал ее?

— Это моя любимая.

Он перестал листать страницы, и Клэр прижалась к нему, пропуская какого-то покупателя. Едва дыша, Энди перевернул еще страницу. Обними меня. Он не сводил взгляда с рисунка, озаглавленного «Двое влюбленных». Бесконечные плечи мужчины. Его спина — лишь волнистая линия, перекатывающиеся холмы. Женщина едва видна за ним, ее тело подстраивается под тело мужчины. Зря он не поставил книгу на полку; надо было повернуться и обнять ее — всего лишь одно плавное движение. Но сделать это движение, на мгновение создавая между ними пропасть, было выше его сил.

Не говоря ни слова, она отошла в сторону и вышла из магазина. Почему она не дождалась, пока он что-нибудь скажет? С книгой в руке он последовал за ней к выходу. Сработал сигнал охранной системы, за которым последовал вопросительный взгляд продавщицы, и он поспешно оплатил покупку.

Энди шел уже минут десять, прежде чем увидел ее, быстро идущую впереди. Он продолжал держаться на расстоянии до тех пор, пока она не села.

— По-моему, Клэр, мне нужно выпить пива. — Он отвернулся, пытаясь привлечь внимание официанта, и даже в этот момент чувствовал, что забирает что-то у нее.

— Энди, здесь его подают без пенной шапки, — отозвалась она, подражая его собственной интонации. — Но, наверное, это и неважно.

Землю окутал холод вечера, а они делали выпады своими фразами, словно фехтовали на мечах. Он уклонялся от ее атак и бросал ей вызов — каждый ответ был частью заранее продуманного действа. Когда разговор закончился, Клэр посмотрела на часы, и он понял, что не может отпустить ее.

— Поужинаем вместе? — Она кивнула, и он встал, протягивая ей руку. — Не возражаешь, если ужин для тебя приготовлю я?

Когда она вышла из-за столика, он чуть притянул ее к себе. Ему захотелось провести пальцем по неровной линии ее пробора. Но вместо этого он взял ее и за другую руку тоже, сведя их в такой манере, чтобы они оказались полностью заключенными между его ладоней. Он заметил, что у нее серые глаза, и кивнул, потому что это казалось самым правильным в этом мире.

Клэр хотела оттянуть неизбежное. Вчера она встретила его на углу улицы, а сегодня тенью скользнула за ним в книжный магазин, а вечером так же последует за ним и в постель, но не сейчас. Когда Энди пошел на кухню за еще одной бутылкой вина, она достала из сумки кисет с табаком.

В комнате было не много мебели. На зеленом ковре, словно на травяном острове, стояли диван и кресло. В углу — телевизор, а заваленный бумагами столик рядом с собой приютил стереосистему и подставку с аккуратно расставленными пластинками. За ними, в конце коридора, виднелась кухня, которую отгораживала скамейка высотой по пояс. В квартире были ободранные до самых досок полы и голые стены.