Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Молчать нельзя. Мистер Камски уверял, что не желает копаться в мозгах сотрудника, но то была лишь ложь. Элайджа применял ее всякий раз, когда желал услышать от меня душевные излияния, мол, «я не стану на тебя давить, но все же надеюсь, что ты выложишь мне свои мысли». Поведенная традиция не давала мне закрыть рот. Но и рассказать всю правду не поворачивался язык.

Облизнув губы и сильнее сжав бокал, я постаралась скривить простодушную улыбку. Взглянувший на меня босс холодно изучил столь странный для охранника фальшивый жест.

– Я просто переволновалась, – пожав плечами, пролепетала я. Элайджа, поглощенный полумраком, все равно не поверит, но попытка не пытка, верно? – Давно не носила столь откровенных нарядов на публике…

– Неужели ты считаешь меня таким идиотом, раз уверена, что я поверю в это?

Элайджа резал без ножа, пронзая меня взором холодных со стальным проблеском глаз. Вокруг него собиралась аура из настырности, но терпения, смесь которой подкупала меня – уставшую, вымотанную, провинившуюся. Как же мне хотелось выплеснуть все наружу, поделиться хоть с кем-то своими мыслями, терзаниями. Пусть это будет уже не самый вызывающий доверие человек. Все же мне срочно требовалось разгрузить мозги, не говоря уже о потребности хоть как-то оправдаться перед боссом.

Знакомое чувство… когда становится на все наплевать, лишь бы выплеснуть это наружу. Купить бутылку шампанского за сто долларов и разбить, выбивая из себя все дерьмо. Странные слова песни под звуки столь знакомых ударов капель по стеклу автомобиля. Не менее странное чувство обреченности от неизмеримой утраты в груди. И голос мужчины (девиант?), что аккуратно уточнял о моем уровне стресса и предлагал вернуться домой.

Нахмурившись от внезапно нахлынувших ассоциаций, я опустила взор в пол и прикусила губу. Капля крови просочилась на язык, уже через секунду мелкая рана оказалась затянутой. Даже причинить себе боль в желании прекратить терзаться душевными страданиями невозможно.

– Я просто уже так устала, Элайджа, – я шмыгнула носом, спрятав свое лицо во влажных волосах. – У меня уже сил нет терпеть весь этот окружающий мир.

Камски никогда не задавал вопросов напрямую. Он озвучивал их либо косвенно, либо выражением лица. Вот и сейчас мужчина смотрит на меня, слегка вздернув брови. Чертов клишированный гений-социофоб со своим талантом разговаривать посредством взгляда.

– Этот андроид затащил меня в комнату, – без зазрения совести прошептала я, чувствуя накатывающую внутри истерику. Последняя была быстро подавлена, хоть голос еще и продолжал вздрагивать. – Он говорил какие-то совершенно странные вещи, пытался убедить в том, что мы с ним близко знакомы. А вместо этого довел меня до панической атаки.

– Хочешь сказать, что его слова стали причиной крови на твоем лице? – без иронии, но с намеком на нее переспросил Камски.

– Ты бы слышал, что именно он говорил, – слова девианта о мячике-антистресс, о каблуках Дьявола, о револьвере и, самое главное, о чужом голосе на затворках сознания прокручивались раз за разом. Они должны вызывать тревогу, страх, но вместо этого я ощущаю желание окунуться в этот спокойный мягкий тон еще раз. Слышать его голос совсем близко, может, даже испытывать искусственное дыхание на своем лице. Почувствовав слабость внизу живота, я мысленно отмела неподходящие для изливания души боссу мысли в сторону. – Он просто напугал меня. Только и всего.

Босс смотрел на меня, не сводя косого взора. Пытался высмотреть сквозь копну намокших волос хоть один намек на ложь, ловил собственной кожей мои энергетические потоки. Но он ничего не почувствует. Я окончательно покрылась толстой оболочкой, как покрывается невидимая глазу бактерия для сохранения своей целостности в период неблагоприятных внешних условий. Мужчина все еще вопрошал взором с приподнятыми бровями, и я могла бы ему многое рассказать. Но я врала собственному боссу, что совсем недавно готова была доверить свою жизнь. Ох, как же много я врала…

Святая ложь, что же ты делаешь?

Я молчу о том, что уже несколько дней не посещаю Дориана, предпочитая копаться в прошлом своими руками, а не руками психиатра.

Я молчу о том, что больше не доверяю мистеру Камски, но все больше верю Эмильде Рейн, хотя та на деле должна являться врагом номер один.

Я молчу о том, что девиант целовал меня на холодном лакированном столе в полумраке отдаленной комнаты, пока босс, уверенный в моей верности своему делу, оповещал директоров об их увольнении.

Я молчу о том, как хочу прижаться к телу Коннора, которого знала всего несколько дней… вселенная продолжала смотреть на меня сверху вниз, тыкая указательным пальцем и пошло играя бровями, якобы намекая на мою распутность. Но я тут же мысленно показываю вселенной средний палец, и та, не получив в ответ душевных страданий, обиженно складывает руки на груди.