Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Да, и впрямь торчало. Но внутри играл такой шок и страх за Камски, что я даже не сразу ощутила боль от разрыва тканей. Скорее, меня больше заботили неровные швы комбинезона, что впивались в плечи и обжигали кожу. Порез был не глубокий, стекло от уставленного на подлокотник бокала с бурбоном вошло на три сантиметра, и крови было немного. Мне в какой-то степени повезло: бурбон, отправившийся в бок вместе с острием, обеззаразил рану. Мистер Камски еще тогда пошутил, что я не заметила ранения из-за похмелья, и теперь-то мужчина знает, как довести меня до опьянения – оказывается, нужно влить алкоголь прямо в открытую кровоточащую рану.

Я совсем забыла об этом. Вылетело из головы по причине испуга. Тогда передо мной стояла лишь одна задача – уберечь, защитить. Сейчас задача дополнилась целью истинного прошлого, но пережитый вечерний испуг на приеме показал, что я еще не потеряна, как охранник. Разве что слишком странно расставляю приоритеты, выбирая несколько минут уединения с Коннором, а не желание броситься на помощь.

Кажется, я даже не жалею о том, что выбрала первое.

– Через несколько дней ты подобрала нам водителя, и в тот же день утянула меня обратно в автомобиль, пряча от пулеметной очереди из проезжающего мимо грузовика, – продолжал босс в попытках сломить мое чувство собственной негодности. У него получалось. Мужчина не смотрел в мою сторону, наблюдая за бегущими вверх пузырьками воздуха на дне бокала. – Еще через несколько дней ты успела распознать неладное на чужом приеме и уговорила меня покинуть его прежде, чем там взорвется два баллона с ядовитым газом. Между прочим, умерло несколько человек.

Мой нахмуренный и ошарашенный взор смотрел на профиль Элайджи, который чувствовал все мое смятение. Он умело играл моими эмоциями, знал, что подобная информация наверняка вернет в меня боевой дух. И он возвращался. В горле больше не оседал осадок горечи, слезы не просились выйти наружу. Вселенная, услышав подобное с чужих уст, вдруг стала уважительно кивать головой.

– Я могу напомнить еще несколько случаев, раз у тебя такие проблемы с памятью, – не без издевки приглушенно произнес босс. – И после этого спрошу тебя: ты все еще считаешь себя плохим работником?

Мистер Камски заставил меня улыбнуться. Не могла сдерживать своей благодарности, пусть босс и перестал быть соратником, все же он продолжал поддерживать во мне веру в себя, начиная с самого первого дня пробуждения. Было дело, мистер Камски даже сидел рядом со мной на полу в голубой комнате, пока женские плечи разрывались в беззвучных рыданиях от страха перед потерянным прошлым. Молчание нависало над нами, никому из нас не требовалось слов. Мы просто сидели рядом, поглощая энергию друг друга на ментальном уровне.

Допив шампанское, я убрала бокал на пол. Пальцы нетерпеливо терли уставшие веки, пока мистер Камски продолжал смотреть серыми глазами в камин. Темные тени играли на его серой футболке, заставляя крупные складки ткани на животе визуально вытягиваться. Он и сам устал: под глазами просматривались потемнения, ресницы начинали медленно опускаться и вздыматься обратно под тяжестью от выпитого алкоголя. Мне-то горячительные напитки были не страшны, а вот Элайджа был вынужден поглощать шампанское с начала приема.

– Что же касается детектива Рида, то здесь я тебе не помощник. Ты никогда не отличалась особым интересом к окружающим тебя мужчинам, – завидев мою готовность уточнить сей факт, Элайджа слегка качнул в мою сторону бокалом, – и женщинам. И раньше тебя все устраивало.

За окном сгущалась тьма. Даже если бы тучи разошлись, и на небосводе показалась луна с яркими звездами, тяжелые кофейного цвета шторы не пропускали бы их свет в комнату. Я же все равно дорисовывала в голове лунный свет, что изливался на облик девианта в комнате в попытке снова вызвать былые трепетные чувства. Вот они: искрятся внутри груди, переливаются золотом внизу живота, наливают мышцы слабостью и жаром. Я вспоминала несдерживаемые эмоции не просто так. Мистер Камски сказал, что меня устраивала моя бесчувственность к людям вокруг. Знаю, он пытался подать это совсем иначе, мол, я фригидна с рождения и ничего с этим не желала делать. Но глядя в его серые блестящие глаза, в которых отражались языки каминного пламени, понимала, что за словами кроется нечто гораздо глубокое.

Я была бесчувственной в прямом смысле слова. Не испытывала чувств, не ощущала эмоций, не имела интересов. И Рейн в ресторане на мое удивление относительно ужасности данного явления ответила:

«Тебя все устраивало»

Я вновь не могла сдержать улыбки, благо босс принял ее не как реакцию на окончательную убежденность в зарытом им сундуке Пандоры с моим прошлым, а как иронию за собственную фригидность. Элайджа ответил мне едва дернувшимися уголками губ, вернув взгляд в бокал выдохшегося шампанского.