Бесчувственные. Игры разума (СИ)

– Я знаю, что я сказала. Я передумала, – повернув голову к андроиду, я говорила все с большей и большей строгостью. Ричард с каждым словом все яростней бегал по моему лицу встревоженным взглядом. – У людей так бывает, вряд ли ты когда-нибудь это поймешь.

– В таком случае, объясните, – с нажимом, едва ли не на повышенных тонах затребовал Ричард.

– Не стану я тебе ничего объяснять. Просто уйди и все. Оставь меня.

Я осадила Ричарда слишком грубо. Настолько злобно прозвучали слова, что андроид, опустив руки и выпрямившись, сменил обеспокоенность взгляда на холод. Не знала бы я этого парня, и решила бы, что это ненависть играет на его лице. Диод горел желтым, не грозясь окраситься в красный цвет.

– В моих инструкциях четко сказано сопровождать вас до дома, – его холодный тон стал еще холоднее. Это вызвало в бурлящем внутри меня потоке гнева очередную волну.

Что ж… гнев вызывают мужчины, гнев вызывают андроиды. Не стану экспериментировать с женщинами, особенно теперь, найдя свой единственный источник счастья и тепла внутри.

– Плевала я на твои инструкции! – почти что криком разнеслись слова, брошенные Ричарду через плечо. – Убирайся из номера немедленно!

Как много ненависти и злости сейчас витало вокруг меня и, уверена, вокруг андроида. Ричард смотрел так, как будто я только что унизила его, сравнив с пылесосом-автоматом. И при этом придя к выводу, что последний явно выигрывает. Мои указания не были в его приоритете, об этом было сказано напрямую несколько минут назад, но память не давала Ричарду легко относиться ко мне во время приступа ярости. Наверняка помнит, как Камски чинил его после полета в комнате с бассейном.

– Доброй ночи, мисс Гойл, – жестко произнесла машина, надменно вздернув подбородок. Меньше, чем через несколько секунд за спиной послышался хлопок. Дальнейшие мои действия были ясны, как день.

Быстро на цыпочках подойдя к двери, я посмотрела во встроенный глазок. Широкая высокая спина Ричарда стояла бездвижно напротив двери. Ричард опасливо посмотрел в сторону коридора, и тут же быстрым шагом двинулся вперед. Я знаю, куда он смотрел, но не знаю, куда шел. В том коридоре была дверь, ведущая в номер Камски. А вот этот коридор вел к лифтам. Самостоятельные решения, Ричард. Кажется, я только что доказала самой себе, что девиация передается не через вирус, как предполагал Камски.

На часах блуждали минутные и часовые стрелки, первые отчитывали двадцать минут одиннадцатого вечера. Ноги несли меня от одного угла гостевого зала в другой. Все окна плотно зашторены, с экрана телевизора смотрит милая девушка в вечернем платье. Кажется, ведет прямой эфир с какого-то звездного мероприятия. Меня не интересовали знаменитости, и еще меньше интересовали различные шоу. В моей руке был телефон, в голове миллионы мыслей. Здесь и сейчас я могу заставить себя испытать все прелести человеческой полноценной жизни, при которой не приходится плакать в одиночестве и искать тепло у соседней подушки. Внутри меня текла бурная река, берега которой вели друг с другом войну.

Один вторил об опасности. Я и так перехожу все границы, одна только выходка с Ричардом может стоить мне многого. Узнает мистер Камски о задуманном и, если все получится, о содеянном – и я могу забыть о жизни под крылом босса. Конечно, я больше не доверяла этому человеку, и все же не собиралась ломиться из-под его опеки, не получив полной информации о прошлой жизни. Мне некуда идти, не к кому обратиться. А Элайджа – это хоть какая-то уверенность в будущем. Чего уж говорить о том, что может подумать обо мне девиант, которого я знала всего пару дней.

Но то была лишь одна сторона реки. Иная, покрытая прекрасными цветами с порхающими бабочками требовала завершить этот вечер не в одиночестве. Она воспроизводила перед глазами всех тех людей, на которых недавно пришлось смотреть из окна. Все они испытывали эмоции: дружба двух рисковых водил, материнская любовь, гнев и усталость мужчины, страсть влюбленной парочки. Мы живем так мало, проживаем свою жизнь так быстро, что сдерживать свои эмоции, упускать возможности почувствовать себя человеком является грехом похуже, чем суицид. Да. Это и есть одна из форм самоубийства: медленно и методично отказывать себе в прекрасном, существуя, а не проживая свою жизнь.

Оба берега были сильны в своих аргументах. Холодный просчет говорил о терпении и рассудительности, щемящее женское начало просило смириться и покориться чувствам. Хочу снова ощутить этот трепет в груди. Хочу покрываться мурашками, обдаваться холодом и жаром, словно ледяное мороженное в объятиях горячего кофе. Хочу быть чем-то большим, чем просто одиночество.

Внезапно встав посреди гостиной, я, прикусив губу, обратилась к экрану телефона. Несколько несмелых касаний к экрану, две строчки с указанием адреса и номера отеля. Всего одна кнопка «отправить» отделяет меня от возможного будущего, а может, и прошлого. О последнем я не хочу думать. Хочу думать только о нем.

СООБЩЕНИЕ ОТПРАВЛЕНО