Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Компьютерный стул натужно скрипнул, когда я встала на ноги и побрела в кухню в поисках кофе. В этом доме кофе пила только я: андроиды пищу не употребляли (хоть Ричард и имел такие возможности), сам Элайджа прибегал к кофейным напиткам только при наличии крупных синяков под глазами и предстоящими долгими часами отсутствия сна. Зеленый чай был не менее бодрящим организм напитком в условии, что сам организм полностью здоров, однако все же кофеина в нем содержалось меньше, чем в самом кофе. Раз Камски решил прибегнуть к этому напитку, значит, ему предстояло много дел. Ну, или как минимум мужчина не желал ложиться спать, предпочтя забить свое сознание делами, а не мыслями и тревогами из-за скорой продажи башни.

На приготовление кофе у меня лично всегда уходило не меньше тридцати минут, ведь я сама вхожу в категорию тех людей, что любят пить кофе, но не варить его. Мистер Камски обычно в это время уходил в подвал с Ричардом для обновления его систем, и, как ни странно, Хлоя в такие моменты все еще находилась в самом доме. Но босс ясно дал понять, что Хлоя занята, отчего и просит помощи именно у меня. Были и другие сомнения относительно приготовления кофе мной, а не умелой машиной. Надеюсь, что эти сомнения не оправдаются, и у Ричарда хватило мозгов держать язык за зубами. В противном случае Элайджа и впрямь получит от меня предложение заменить придурковатого андроида.

Запах у подвала как всегда был «изумительным». Голубая кровь, насытившая воздух, пропитывала стены, осаждалась в легких. В очередной раз злясь от легкомысленности босса, я выставила бегунки на экране у двери на максимум, и над головой в ту же секунду прозвучал гул усиленно работающих вентиляционных двигателей. Кружка горячего кофе наполняла комнату ароматом, смешивающимся с сочившимся из вентиляции запахом дождя. Запах тириума все равно пробивался сквозь все разнообразие воздуха, но уже не так сильно вызывал тошноту и горечь на губах.

С несколько секунд потоптавшись рядом с возвышающейся вверх металлической бронированной дверью, на которой до сих пор красовался голубой треугольник, я несмело дотронулась до панели. С той стороны послышался писк, знаменующий ответ мистера Камски на входящий вызов.

— Босс, — я нахмурилась, стараясь подобрать слова. Ни разу не была в такой ситуации, и даже не знаю: проситься ли мне в подвал или просто уведомить мужчину о приготовленном кофе? Элайджа по ту сторону линии терпеливо ждал ответа, хоть на деле наверняка даже не слушал меня, полностью погруженный в мониторы и программы. — Что мне делать с кофе? Оставить у двери или…

Не успели слова окончательно сорваться с губ, как панель оборвала линию. Одну секунду царила напряженная тишина, после которой внутренний крупный механизм протяжно щелкнул, отодвигая засовы. Стальная дверь отворилась всего на несколько сантиметров, но мне вдруг почудилось, что сквозь эту темную щель вот-вот протиснутся костлявые пальцы смерти. Какая глупая ассоциация, встревоженно подумалось мне в попытке успокоить взбудораженные рефлексы. Воздух между тем вновь наполнился тириумом, заставляя от непривычки прикрывать рот и нос свободной рукой.

Я стояла у двери не меньше минуты. Не могла заставить себя привыкнуть к острому аромату голубой крови, подвальному холоду. Чего уж говорить про безуспешные попытки усмирить разбушевавшиеся нервы, что струнами натянулись перед необоснованной тревогой от вида открытой в подвал двери. Там наверняка куча ярких экранов, несколько металлических столов для диагностики андроидов, просторные холодные стены, выкрашенные в серый или голубой цвет. Воображение рисовало полумрак, в котором единственными источниками света были компьютеры и несколько люминесцентных ламп непосредственно над рабочим местом. Камски наверняка собрал все волосы в хвост, нацепил очки и теперь задумчиво потирает уже покрытый щетиной подбородок рядом с распростертым на столе Ричардом. Все было так невинно в моих фантазиях, если бы не одно «но»: сочащееся откуда-то из глубины сознания мерцание многочисленных экранов, треск оборванных проводов и шорох стекла по полу от чужих ботинок.

Пробивающиеся ассоциации не давали мне взять себя в руки и сделать шаг внутрь уже полностью отворенного затемненного подвала. Лестница, уходящая направо, была покрыта темнотой, как и мой собственный рассудок. Все мышцы ног запротестовали попыткам сдвинуться, солдатские чувства требовали развернуться и уйти. Я могла бы снова сравнить себя с мечущимся в клетке животным, что предчувствует беду. Но нет. В этот раз я была замершей посреди лесного поля ланью, до ушей которой донесся скрежет разламывающейся ветки. Не хотелось мне входить внутрь, еще меньше хотелось ощущать на теле тьму неосвещенной лестницы. Однако выбора не было. Сделав глубокий вздох, я шагнула вперед и, стараясь не расплескать кофе, медленно спустилась по ступеням. Дверь так и осталась открытой.