Бесчувственные. Игры разума (СИ)

– Боже, нет! Просто… – терпеть больше не было сил. Обернувшись к прищуренному Коннору головой, я все сильнее и сильнее наполнялась слезами не в силах сгорать под взглядом сверкающих темных глаз. Они снова стали практически черными. Только блики пламени, что играли на его изящном лице с чуть приоткрытыми губами, время от времени отражались в радужках, показывая их истинный цвет – карий, насыщенный, безупречный.

Я все так же облизывала губы, скорбно хмурилась в попытках сдерживать назревающую истерику. Охранники не истерят, Тони! Истерят только люди, Анна.

– Прости меня… – охрипшим, срывающимся на писк голосом произнесла я. Тело продолжало трясти, как если бы я шла сквозь ноябрьские зимние ветра в поисках дома лейтенанта. Я обхватывала свои плечи руками, пыталась утихомирить дрожь внутри, но толку от этого не было. Коннор, потерявшись от внезапной истерики, тревожно перебегал взором по моему лицу, чуть поддавшись вперед. – Прости… мне так стыдно! Нельзя было к нему идти, это был мерзкий поступок!

– Ты была в состоянии аффекта, – надо же, он даже не кричал. Не злился, не расстраивался, только пытался говорить тихо, успокаивающе, разжевывая каждое слово. Андроид сделал в мою сторону всего один шаг, но я тут же отпрянула, спрятав влажные от накапливающихся слез глаза. Постепенно удерживаемые дыхания начинали сказываться на легких – органы выплевывали кислород, при этом судорожно сжимаясь и разжимаясь. – Анна, просто оставим это все позади. В произошедшем нет твоей вины.

– Нет вины?! – слезы внезапно утихомирились, беззвучно пролившись на похолодевшие щеки. Я снова впивалась в него непонимающим взором, снова кусала губы и старалась выпустить пар не через крик, а через вкус крови. Тем не менее, голос все же повысился, становясь истеричным и грубым. – Коннор, тебя убили! Убили из-за того, что какому-то больному ублюдку пришла идея нанять меня в качестве охраны! Тебя убили из-за меня, а что сделала я?! Пошла к этой сволочи прямиком в лапы и позволила…

Крик оборвался на полуслове. Снова закрыв глаза, я поспешила стереть слезы с щек. Струйки продолжали бежать вниз, игнорируя все попытки смириться с произошедшим. Теплая гостиная как будто сжималась, давила на меня со всех сторон. Мне так хотелось поддаться эмоциям и выбежать наружу, но я терпела тревожный взор изумительных глаз и сжимала плечи руками, как будто бы удерживая себя на месте.

– Я наломала так много дров, – наконец, выпалив это, я вдруг почувствовала себя от промелькнувшей мысли немного свободнее. Охрипший голос был не таким высоким, но все еще продолжал источать обреченность. – Наверное, мне и вправду стоит не надолго уехать.

– Я поеду с тобой, – тут же отозвался Коннор, уже начинающий терять терпение.

– Да оглянись ты вокруг! – терпение кончалось и у меня. В порывах злости на саму себя, я развернулась к андроиду всем телом и взмахом руки как бы предложила осмотреться. Андроид не спускал с меня прищуренных глаз. – Смерть мне буквально дышит в спину! Все, кто приближается слишком сильно умирают! Как много тебе нужно умереть, чтобы осознать это?!

Не знаю, когда вдруг между нами сократилось расстояние, но Коннор, внезапно смягчивший взгляд, стоял уже ближе, чем на метр. Он заставлял меня смотреть на него снизу вверх, и это делало меня по ощущениям маленькой, беззащитной. Я снова наполнялась слезами, снова прятала взор и кусала губы, инерционно пошатываясь из стороны в сторону от учащенного биения встревоженного «двигателя». В комнате было очень тепло, но при этом кожа покрывалась мурашками от учтивого, мягкого тембра возвышающегося надо мной детектива в перепачканном пылью костюме.

– Когда ты исчезла, я осознал две вещи, которые чаще всего движут людьми, – как же прекрасен и упоителен был его шелестящий тон. Все такой же изящный, как звуки грустного фортепьяно, такой же легкий, как шорох листвы под осенним ветром. Хотелось тонуть в его речах, насыщаться теплом искусственного тела и параллельно с этим вслушиваться в биение сердца. Опустив голову и зацепившись дрожащим взглядом за пуговицу на покрытой пылью рубашке, я ловила каждое слово, не в силах концентрироваться на собственных мыслях. – Все, что мы не говорим, навсегда остается с нами. И это сильно угнетает.

Тоскливый тревожный голос, что во тьме со всех сторон вторил о чувствах и любви, вновь проигрывался в моей голове приятным воспоминанием. Коннор сощурился, глядя куда-то в сторону, явно анализируя свое собственное поведение на асфальтированной площадке. Вряд ли детектив планировал признаваться в любви, вряд ли он вообще ожидал от себя этих слов, ведь что-то подсказывает, что андроид до сих пор отдает предпочтение прикосновениям. Едва я вернула на него свой взор, стиснув пальцами плечи, андроид тут же продолжил рассуждения, уже глядя на меня теплыми глазами: