Беседа с богом странствий

Обезьяна, ты что, плачешь или, может быть, снова смеёшься? Её лицо похоже на маску трагика и вместе с тем на маску комика. Помню, в храмовые праздники меня водили на представления с обезьянами. Высокий помост из вишнёвого дерева, бумажные колокольчики, раздражающий свет газовых фонарей. Ты в эбоси из золотой бумаги на голове, волоча длинные ярко-красные рукава кимоно, исполняешь роль Ханако, танцевавшей и певшей песни. Впервые в моей груди появились ростки сомнения, когда во время пения и танцев я случайно взглянул на твоё лицо. Я не понимал, плачешь ты или, может быть, смеёшься. Обезьяна, похожая на человека больше, чем сам человек. Я в жизни не видел более искусного трагика и комедианта, чем ты. Когда я шептал это про себя, обезьяна неожиданно побежала и, повиснув на золотой сетке прямо передо мной, пронзительным голосом спросила: «Что с тобой? Почему у тебя такое кислое лицо?»

Гигантская саламандра

Я спросил, обратившись к тебе, что ты такое, и хвост твой ответил мне: «Я гигантская саламандра».

Журавль

Вход в префектуральную гостиницу, ваза с душистыми пионами и сосновыми ветками, свиток, на котором большими иероглифами написано: «Ито Хиробуми», – а рядом – чучела самца и самки журавлей.

Лиса

Лежит в постели в дурном расположении духа. Эта горжетка.

Мандаринская утка

Ивы, покрытые белым как мел снегом, отдающая серебром почерневшая вода, по которой плывёт ваша ярко окрашенная пара. Нарисовавший вас художник – Ито Дзякутю.

Олень

На эту прекрасную подставку для мечей можно класть с почтительным поклоном большой и маленький мечи с фамильным гербом правителя.

Персидская кошка

Солнечное сияние, запах душистой маслины, кремовое хлопчатобумажное кимоно, Fleurs du Mal[39] и, наконец, твоё прикосновение…

Попугай

В Рокумэйкане сегодня тоже бал. Свет бумажных фонариков, белые хризантемы, ты танцевала с Лоти, очаровательной девушкой, которой он дал имя Послезавтра.

Японская собака

На заднике сцены луна, взошедшая над искусственной ивой. Лучше бы ты лаяла откуда-то издалека.

Китайская мышь

Белый бархатный пиджак, глаза гранатовые, перчатки атласные. Все вы очень славные, точь-в-точь китайские красавицы. Когда говорят о трёх тысячах красавицах, обитающих в придворных покоях для придворных дам, в моём воображении сразу же возникают прогрызенные в полах высоченного дома норы. Помните, красавица Си Ши ела печёный сладкий картофель в кожуре, а наложница императора Ян Гуйфэй гнала повозку за экзотическими фруктами.

Орангутанг

На носу того орангутанга Pince-nez в золотой оправе. Ты их видишь? Если не видишь, лучше тебе сегодня стихов не писать.

Цапля

Тянувшаяся вдоль реки деревня Сёдзуя погружалась во тьму. Тёмно-синие ивы, тёмно-синий мост, тёмно-синие лачуги, тёмно-синяя вода, тёмно-синие рыбаки, тёмно-синие тростник и мискант… И вот всё это погрузилось на дно почти чёрной синевы, а тут вверх взмываете вы, три белые цапли. Хорошо бы вы не улетали с тарелок.

Гиппопотам

У Ди спросил у великого учёного Бодхидхарма, в чём состоит учение Будды. В совершенствовании. Гиппопотам в реке.

Пингвин

Ты – лишившийся работы официант. В твоих печальных глазах блестящим видением прошлого, подобно Aurora australis[40], возникает огромный ресторан отеля, где ты когда-то работал.

Лошадь

На углу улицы под пронизывающим осенним ветром бронзовая статуя у дворца высокомерно рассматривает озябших прохожих, старых и молодых, мужчин и женщин. На его груди, затянутой в военный мундир, почтительно покоится помёт ворона…

Сова

На гору Brocken[41]! Старуха верхом на метле вылетает из трубы прямо в небо, на котором висит красная луна. А вслед за ней сова… нет, это, должно быть, домашняя кошка старухи, у которой когда-то отросли крылья.

Золотая рыбка

Когда лучи солнца становятся не такими жаркими – это первый признак наступающей осени. Золотая рыбка с облезшей кое-где чешуёй всплывёт, наверное, вверх животиком на поверхность холодной воды. Но до этого своего последнего дня она неторопливо плавает, помахивая своим резко очерченным хвостом, – точь-в-точь щёголь Браммель.

Заяц

В Jataka[42], названной «Повествование о том, как три зверя следовали заповедям Будды и заяц жарил самого себя» («Кондзяку моногатари», том 5), есть такой твой портрет: «Заяц, сгорая от нетерпения, навострив уши, вылупив глаза, с передними лапками короче задних и оголённым задом, бесцельно носится повсюду, с востока на запад, с юга на север…»

Воробей

Это живопись нанга. Ты взлетел на тянущийся изо всех сил вверх бамбук и почти исчез в листве. Если прочесть потемневшую фамильную печать, можно узнать, что автор – китайский отшельник в годы правления династии Мин.

Безрогая олениха

Завернувшись в блёклый тонкий шёлк и лёжа за бамбуковой шторкой, она и сегодня спит в одиночестве и видит соблазнительный сон о развратнице Пань Цзиньлянь.

Японский колонок