Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

зать, все замолкает. Да, если так, то я замолкаю немедленно.

Ю. К.: А Марина?

М. Н.: Ну, если говорить об Анне Андреевне, то у нее есть действи-

тельно чистое, красивое.  Очень не люблю, когда женщины пишут стихи,

потому что они все сводят к одному: ты меня любишь, я тебя нет, вот

стою и плачу. Я на всех семинарах говорю: девочки, спрячьте, вам потом

будет стыдно, страшно и так далее. Я тебе больше того скажу, что они

делают. Они делают то же, что Анна Андреевна Ахматова. Они из своей

частной практики…

Ю. К.: Делают событие.

М. Н.: Да. Но то, что у них за душой, художественным событием не

является. Ну не является. Это вне всякого сомнения. Что касается Цветае-

вой, надо сказать, что она человек очень сложный и трудный. Жизненную

практику Цветаевой мы не в праве обсуждать, то, что ей досталось, было

невероятно, было безумно тяжело и страшно. Что тут говорить. Правда,

мне тут недавно показали передачу по телевизору про то, что ее чуть ли

не убили. Это вряд ли. Ни для кого она никакой опасности не представ-

ляла. Нет, нет, конечно, нет. То, что она осталась и еще эти отношения

15 А. А. Ахматова. «Не бывать тебе в живых…».

16 М. В. Кульчицкий. «Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!..»

33

с мальчиком, и, заметь, мальчик ведь такой взрослый, такой красивый.

Если бы мальчик был другим, все сложилось бы иначе.

Ю. К.: «Один из нас будет унесен отсюда ногами вперед», – сказал

он ей незадолго до…

М. Н.: Это ужасно, ужасно. Притом мальчик-то ведь совсем уже не

ребенок. Это молодой, сильный, красивый…

Ю. К.: В то время мальчики уже не были в 16 лет мальчиками. Была

война.

М. Н.: Ну, может, некоторые и были.

Ю. К.: Эмиграция, переезды. Это же все очень взрослит.

М. Н.: А так, что говорить. Все равно они остаются, если взять всю

нашу поэзию, дамами, персонами номер один. Если говорить о женщи-

нах, тут все равно будут они. От этого никуда не деться.

Ю. К.: А  Николай  Алексеевич  Заболоцкий?  Как  ты  к  нему  отно-

сишься?

М. Н.: Мне кажется, что я уже не доживу до времени, когда его будут

читать снова.

Ю. К.: Я читаю его почти каждый день. Позднего Заболоцкого.

М. Н.: Явление жгуче интересное. Талантливый человек, умный че-

ловек и с жутким слухом человек, с сильным чутьем человек. Но полное

отсутствие такой душевной лирики – невероятно. Я просто даже в рус-

ской поэзии равного явления не знаю. То, что эти все литературные игры

были в те времена… Но на мой ум, он интереснее всех.

Ю. К.: Там был Введенский очень талантливый…

М. Н.: Да. Но только отдельное.

Ю. К.: Ну «Ода» у него очень хорошая. Есть и смешные стихи.

М. Н.: То, что у него жило в стихах, он видел ужасно зорким, та-

ким оптическим аппаратом, почти хищным. И несколько недобрым, что

опять же совершенно нетипично для наших… И вот если бы не полу-

чилось полной такой ямы, у меня такое впечатление, что человек доста-

точно воспитанный и образованный может прочитать его, потом то-то и

то-то и потом снова к нему вернуться. От недостатка этой доброты. Это

только наше национальное качество. Ни немцы, ни французы, ни англи-

чане такового не требуют. Доброжелательность именно во взгляде. Каким

я взглядом зацепляю объекты жизни. Это по-нашему все должно быть.

Так что очень может быть, что его по-новому можно прочитать.

Ю. К.: «Иволга», «Можжевеловый куст»… Это же просто потряса-

юще!Кто еще был в XX веке? Их же много было на самом деле, но их

очень мало…

34

М. Н.: Ты знаешь, при всем при том я же очень хорошо отношусь

к Северянину.

Ю. К.: Я знаю.

М. Н.: Во-первых, фонетически он ужасно интересен. Что касается

всяких философских смыслов, у него их может и немного, с этим я со-

гласна. Но у него есть стихи, где  «В парке плакала девочка: «Посмотри-

ка ты, папочка, / У хорошенькой ласточки переломлена лапочка…» 17. Это

даже не пародия, это черте что. И еще:  «…И мы поедем домой, в Рос-

сию… / Ты шляпу шелковую надень: / Ты в ней особенно красива» 18 . По-

нимаешь…  Северянин – это последние вскрики уходящего культурного

века, который был веком гуманистическим. Никуда не денешься, это так.

Фонетическая красота, наслаждение, ему же самому нравится. А то, что

он играл, – тогда все играли. Это такое время. Я, например, не нахожу, что,

как сказал Быков,  «В шумном платье муаровом…» 19 – это пошлость. По-

шлости много и у Блока:  «Так вонзай же, мой ангел вчерашний, / В серд-

це – острый французский каблук!»20 Ее много по той простой причине,

что ее очень много в жизни. Эта каша, этот животворящий бульон, в кото-

ром мы все варимся, на 95 % из пошлости и состоит. У Северянина того

самого, о чем начали разговор, этого возраста, уходящего в глубь, было

очень мало. Что же касается фонетических открытий, их было очень мно-