Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

Ю. К.: Мы как-то его видели вместе с Касимовым. Книжный мага-

зин, на углу раньше, знаешь, был… Сейчас не знаю, что там.

М. Н.: Очень хороший магазин.

Ю. К.: И  мы  с  Женей  Касимовым  зашли  туда,  выпившие,  есте-

ственно. Какие-то книжечки стихов смотрели-выбирали. И Никонов за-

ходит. И мы к очереди подходим, по брошюрке тоненькой выбрали себе.

За нами – Никонов! И Женя баритоном: «Вот, знаешь, кто это? Это Нико-

лай Никонов – бывший полковник КГБ!»  (Смеется.)

М. Н.: Вот все его так и представляли. Полковником КГБ он не был,

а хорош собой был! Надо сказать, что он и писатель такой очень небезын-

тересный.

вечер четырнадцатый

Ю. К.: Ну, расскажи теперь про камень.

М. Н.: Да   (вздыхает).  Рассказывать  нужно,  чтобы  все  видели,  что

там внутри кристалл – гора такая, горка. Могущество камня, все тайны

его – не обаяние, нет, это гораздо такое более страшное. Ибо обаяние,

в  общем-то,  это  прельстительная  и  приятственная  вещь,  а  это  нечто

страшное. Но тем не менее в руке держать можно. И даже, как вам ска-

зать… Масштаб не убивает – вот так. Вот, что в руке у меня – два с поло-

виной миллиарда лет, еще раз говорю, объяснять не буду, но есть у меня

точные сведения.

Ю. К.: Это Якутия.

М. Н.: Да,  якутский.  Значит  так,  как  получается  кристалл.  Я  буду

с начала говорить.

Когда вот это все было в стадии расплава, и когда земля находилась

в стадии «шевеления»… Она и сейчас находится в стадии «шевеления»!

Это мы ходим по ней, по верху по твердому, а там внутри… Это она нас

просто туда не пускает. Самое большое – на одиннадцать километров пу-

стила, в шахту «Свердлова» – все! А там вся тектоническая пыль, а там

все эти воды. Я сама на буровой работала. Но это, товарищи, то же самое,

что взять пудовый арбуз, и царапнуть по нему ногтем! А дальше мы не

можем попасть, и о том, что там делается, знаем только при помощи при-

боров. Есть всякие геофизики – умные ученые – они все прослушивают,

но глазами мы этого не видим. Единственное, когда мы это видим, – это

извержение вулкана, вот оно нам подсказывает, что там делается.

Так вот, значит, когда все это было в стадии расплава, этот расплав

попадает сквозь какую-то щелочку в пространство. Если маленькое про-

странство, то кристаллики будут маленькие, а если пространство боль-

шое, то кристаллы будут большие. И мой кристалл говорит вот о чем:

когда-то, два с половиной миллиарда лет назад, этот процесс вырвался

в какую-то пустóту, полость и начал появляться кристалл. А потом (земля

наша живая, перевернулась, что-то делать начала) полости этой не стало,

312

он там остался. А потом проходят какие-то великие и страшные милли-

оны лет, и снова открывается здесь же полость, и снова в эту же полость

попал расплав. И когда он сюда попадает, он стал (поскольку он горячий)

расплавлять этот старый кристалл и расти дальше. И вот эти все рисочки-

полосочки – его возраст. Обычно, когда продают кристаллы, их шлифуют,

чтобы они красивше выглядели. А часто его берут и просто вырезают,

шлифуют живой кристалл. И вот это его возраст.

И он стал расти снова, а вот того, прежнего, стал собой растворять,

но он не пропал совсем – память о нем осталась. И это называется фан-

том. Вот, если на то пошло, помните стихотворения Лермонтова «В пол-

дневный жар в долине Дагестана…»? Идеальный фантом, где он видит

во сне другого человека, который видит во сне… Это просто абсолютный

фантом! К чему я это говорю, совершенно не случайно и Мандельштам,

и Блок, и прочие наши великие люди говорили, что это процесс природ-

ный, почти геологический. Правда-правда! Если брать цикл стихов – это

будет, вне всякого сомнения, друза. Это, так сказать, побольше и помень-

ше – один из другого выходит, и образуют единое целое, не механиче-

скую сумму… Кстати, чаще цикл стихов – механическая сумма, и никто

не замечает разницу. А они, в том то и дело, идти должны как друза – это

будет цикл стихов. И «В полдневный жар в долине Дагестана…» будет,

вне всякого сомнения, фантом. И я детям говорю: «Что такое два с поло-

виной миллиарда лет?» Они представить не могут, и я никогда об этом и

не говорю. Ты представляешь, это никого не было: ни людей, ни городов,

ни лесов, ни зверей – ничего. Все было не так, и как в сказке. Самое по-

нятное объяснение этого времени – «как в сказке»: все было совершенно

не так, в другом мире и без людей, то есть это уже совсем что-то такое

невероятное.

Надо сказать, что вообще фантомов не очень-то и много. Это явление

не такое частое. Но это редкое совпадение, чтобы все это повторилось.

Тем не менее вот это все к нам может иметь прямое отношение: к Слову,

к Поэзии – просто самое прямое отношение. На мой ум, самое прямое,

поскольку Слово и Камень – это какая-то жуткая родня. Это не случайно:

пройдитесь по всей мировой литературе.

Ю. К.: Вот  я  сейчас  читаю  –  был  такой  немецкий  отличный  поэт

 Пауль Целан.

М. Н.: Он очень хорошо переводил Мандельштама. Немецкий пере-

водчик, который слышит размер русских стихов.