Бешеный шарик

В тот день Уинстон впервые осознанно собирался на побоище. Больше всего на свете ему хотелось поговорить с Дюной, но для единственной возлюбленной, так странно появившейся в его судьбе, для него и его любви не нашлось места. Известное только ей одной горе уже давным-давно омрачило ее рассудок. Их союз был обречен и поруган неизвестным другом Дюны, в прошлом увозящим ее неизвестно куда. Его серебряная машина перестала появляться, когда Дюне исполнилось 18. Жизнь угасла, как только прелесть юности оставила ее навсегда. «Нам не о чем говорить», – слышал Уинстон каждый раз, когда обращался к Дюне. Так, год за годом, у него оставалось все меньше слов. Он хотел с ней поговорить, но ему было не чего сказать.

Ровно в 10:00 на центральной площади Обелиска Уинстон стоял в левом краю колонны представителей «чистой» зоны. Они медленно продвигались вперед. Приближаясь к трибунам правительства, Уинстон отчетливо увидел черную фигуру президента. Золото, рассекающее ее лицо, сияло в лучах холодного солнца. Она равнодушно окинула взглядом заполненную людьми площадь, затем вяло прикурила очередную сигарету.

Эшенлендцы обожали Людовик. Как только президент подошла к центру трибуны, народ обуяла массовая истерия. Взвывая от экстаза, люди ждали сигнала культовой властительницы Эшенленда. Над их головами летали сотни беспилотников с камерами, осуществляющих прицельную видеофиксацию громкого события в режиме реального времени для просмотра прямой трансляции жителями Союза.

Уинстон не стал бежать за всеми, когда было объявлено о начале борьбы. Отойдя в сторону, он достал золотой шарик и пневматическую рогатку с цифровым прицелом, ранее принадлежавшую Винсенту. Пользуясь единственным случаем, он прицелился в голову Людовик и без колебаний выстрелил. В решающий момент его рука дрогнула – шарик не попал точно в цель. Лицо Людовик вновь получило обезображивающие повреждения. Помимо новых травм, шарик сбил несколько золотых линий, открыв прицелу беспилотных видеофиксаторов шрамы на ее лице. Будучи вне себя от ярости, Людовик сбросила с себя сковывающий черный плащ и словно пума спрыгнула с трибуны. Ворвавшись в толпу, она яростно искала обидчика. По ее лицу широкими ручьями стекала темная кровь, но она продолжала поиски. Один раз они с Уинстоном встретились взглядом. Не подавая виду, Уинстон пытался проникнуть вглубь толпы, которая быстро двигалась в «грязный» квартал.

«Меченые» терпели поражение. Представители «чистой» зоны не знали пощады. Оказавшись в самом тихом переулке, Уинстон увидел, как маленькие дети весело разбивают окна, а ребята постарше – умело забрасывают в чужие жилища взрывпакеты. Что-то пошло не так и оставшиеся взрывпакеты разорвались в руках у мальчишек. Переулок был раскурочен. Родители, поспешившие на помощь своим детям, с ужасом обнаружили тела, засыпанные всем, что отлетело от ближайших домов. Последним нашли Уинстона.

3

«Мученик или мучитель?» услышал Уинстон, тяжело приходя в себя.

– Что? – пробормотал он.

– Вы мученик или мучитель? – переспросил властный женский голос.

Уинстон не достаточно владел своим рассудком, чтобы дать ответ. Он сидел в одном из мягких уютных кресел первого ряда, будучи единственным зрителем таинственной постановки, разыгрываемой в стенах холодного и сумрачного зала некогда величественного, а ныне заброшенного оперного театра. Его взору открывалась причудливо освещенная сцена с тлеющими останками декораций. Тишина позволила неконтролируемым и малопонятным мыслям в его голове звучать еще громче. Услышав тот же вопрос в третий раз, Уинстон выдавил из себя ответ: «Мученик».

Этого было достаточно для ее появления. Из-за кулис к Уинстону вышла Людовик. Та самая Людовик, в которую он выстрелил. Та самая Людовик, которую следовало убить. Та самая Людовик, которая убьет его. Ее твердая, уверенная походка провоцировала чувство неполноценности Уинстона, ведь в Эшенленде никто не мог себе позволить подобный вольный шаг, указывающий на восхитительное высокомерие идущего. Приближение Людовик не сулило ничего хорошего. Однако, подойдя к краю сцены, она просто села, свесив ноги, словно маленькая глупенькая девчонка.

– А кто, по-вашему, я? – вызывающе спросила Людовик. – Не бойтесь говорить правду. Мы здесь одни, терять вам нечего. Обо всем, что происходит здесь и сейчас, знаем только мы с вами, а в будущем эту встречу буду помнить только я.

– Вы – мучитель. – злобно ответил Уинстон, не жалея о сказанном.

Людовик ухмыльнулась. Игриво скрестив ноги то в одну сторону, то в другую, она легко и непринужденно спрыгнула со сцены, оказавшись прямо перед Уинстоном. Ее ровная и бесстрашная фигура всей имеющейся в ней внутренней силой безжалостно давила и без того угнетенное существо Уинстона. «Просто умри сейчас», – словно мантру проговаривал внутренний голос Уинстона.

– Вы правы, Уинстон. Расстановка ролей верна. Однако судьба распорядилась причудливым образом, и я занимаю ваше место, а вы – мое.