Бесконечность в сплетении пальцев…

Зарастает двадцатый век былью.
Двадцать первый безжалостно мчится.
Люди сдали в музей свои крылья.
В небо больше никто не стремится.

Есть машины, метро, самолеты,

Поезда – в общем техники много.
Измельчали внутри для полетов
Те, что были крылаты от Бога.

Время ползать. Но есть индивиды

(Может, гости с планет неизвестных;
Может, выходцы из Атлантиды),
Для которых ползти – неуместно.

Словно тени незримые бродят,

Не желая под век прогибаться.
Их врожденное чувство полета
Не дает им как все пресмыкаться.

Со своей нерушимою верой,

Что свободны, они неразлучны.
Одиночество полною мерой
Им отсыпано в веке ползучем.

Время все их углами разводит,

Притупляя общения жажду…
Только чудо порой происходит,
И встречаются двое однажды.

У ступенек крутых небосвода,

Оживляя озябших скитальцев,
Расцветает двулистник полета —
Бесконечность в сплетении пальцев…

Душа на память

Что видишь ты в глазах моих, скажи?
В них желтый цвет давно сменяет зелень,
Прошли весна и лето, что поделать,
И скоро снегопадом закружит…

Моя немыслимая легкость бытия

Отяжелела календарными листами,
И я бреду канатами-мостами
От первой «А» к последней букве «Я».

Когда-то с легкостью порхали мотыльки —

Слова, сплетенные из струн душевных,
С не отягченным муками рожденьем.
Мне сохранять их было не с руки.

Что проще, на булавку нанижи,

И препарируя, сожми в страницах книги.
Но вдруг тогда окажутся безлики
Те краски, что словам даруют жизнь?

И с каждым шагом тяжелее слог.

Я спотыкаюсь о свои кривые рифмы,
Когда-то согнанные в прочные перила,
Да разбазаренные в суете дорог…

Зато теперь, когда у слов нет силы

Порхать, как однодневка-мотылек,
В них радость с болью бьются о порог
Сознанья перед вечностью всесилья.

Слова, въедаясь в белые листы,

Свой след теперь навеки оставляют —
В такой оправе их не потеряю
В привычных коридорах пустоты.

Какой запомнишь ты меня, скажи?

Я не люблю ни фото, ни портреты.
Прошу я сохранить мои приметы
В моих стихах, как в фотографиях души…

Святая Тишина

Когда умолкнут звуков отголоски,
Эфира рябь тревожить перестав,
Не нужно колыхать словами воздух
И разжимать сомкнутые уста.

Прислушайтесь, опустошая звука лоно

Рождается Святая Тишина.
И в первозданности своей новорожденной,
Милей всех прочих звуков мне она.

Не беспокойте тишину словами,

Не оборвите тонкую струну.
Сказал поэт: «Не троньте музыку руками»,
А я молю: «Не троньте тишину!»

Мотыльковая рефлексия