Бесов нос. Волки Одина

И только он кончил кашлять, Ведущий вдруг взял и заговорил о Сенявинских комнатах.

– Так что же у нас в девятой комнате?

«Меня переселили! На мельницу! В тихую, уютную комнату! Я наконец высплюсь!» – радостно думалось Профессору, и он машинально ответил:

– Религия.

– Религия? – переспросил Ведущий; он будто не расслышал.

– Да, религия, – чуть громче повторил Сенявин, думая: «И баня хорошая. И никуда больше не надо идти», и также машинально уточнил: – Вернее, не религия, а религиозное познание. Да, именно познание. Потому что религия как структура, как церковь, если угодно, охватывает все этажи нашего культурного здания, в том числе политический и экономический. Третий же этаж, как я говорил, целиком познавательный. И в первой его комнате, если вы помните, научное, во второй – художественное познание.

– А в третьей, то есть, по общему счету, девятой – познание религиозное? – старательно допытывался Ведущий.

– Совершенно верно.

– А если у меня этой комнаты нет? – вдруг спросил Трулль.

– Она есть у каждого человека, – чуть улыбнулся Профессор.

– А если я атеист и в бога не верю?

– Вы не можете быть атеистом.

– Почему не могу?

– Потому что вы человек.

– Не понял фигуры мысли, – после короткого раздумья признался Ведущий.

– Хорошо, попробую объяснить. Наша девятая комната – решающая, я бы сказал основообразующая для всей человеческой культуры. Как отдельной личности, так и народов, наций. Все восемь предшествующих комнат есть у животных. По крайней мере, у развитых млекопитающих. У них есть нечто похожее на науку. У них есть игровое поведение, которое предшествует нашему, человеческому искусству. Это понял еще Лев Толстой, когда сравнивал с литератором играющего на лугу бычка… У животных, Саша, нет только религии. И, кстати говоря, археологи вам подтвердят, что первые следы человека – это кладбища и капища. С кладбищ и капищ исторически исчисляется человек и в них обнаруживается.

– Значит, если я считаю себя атеистом, то я не человек, а животное? Так выходит по вашей теории?

– Дело не в моей теории, – снова улыбнулся Профессор, на этот раз снисходительно. – Дело в том, что животное не задумывается, не спрашивает себя, существует ли бог и вместе с ним какая-то жизнь после смерти. А вы рождены человеком, в вас априорно есть то, что я называю девятой комнатой. И кстати, именуя себя атеистом, вы косвенно признаете ее существование. Вы тоже думаете о боге или о богах, но, в отличие от верующего человека, утверждаете, что их нет, или что их быть не может. То есть, если угодно, вы закрываете внутри себя эту девятую, религиозную комнату и пытаетесь убедить себя и других в том, что у вас ее нет… Вы не можете быть животным, дорогой Александр, – заключил Сенявин. – Вы Homo Religiosus, которого поспешили назвать Homo Sapiens… На мой взгляд, крайне неудачный термин. Мне некоторые животные кажутся намного разумнее некоторых людей.

Тут Митя закашлялся, и в разговоре пришлось сделать паузу.

Первым заговорил Трулль:

– Допустим, что я с вами согласился. И у меня есть эта религиозная комната. Но я не знаю, что у меня там находится. И, честно говоря…

– Это уже не атеизм, Саша, – перебил Сенявин. – Это… это разные виды агностицизма.

– Бог с ними, с агностиками! Я о другом… Я типа вдруг вспомнил, что у многих моих знакомых есть религиозные комнаты, большие и заботливо обставленные: домашними иконами, походами в церковь, постами, крестинами, венчаниями и, главное, верой в то, что, когда они умрут, жизнь их не кончится… Один из них – вернее, одна – даже с ангелами иногда разговаривает… И мне, давайте представим, тоже вдруг захотелось иметь своих ангелов и жить после смерти. Сейчас, когда вы мне объяснили, что у каждого человека должна быть эта комната, мне захотелось мою, пустую, тоже обставить чем-то для меня утешительным, во что можно верить, на что можно надеяться в трудной ситуации.

– Поздравляю вас. «Блажен, кто верует, тепло ему на свете!»