Бесов нос. Волки Одина

– Я на него не смотрел. Он все это придумывает, – сказал Халльдор Павлин.

– Он мне раз объявил, что настоящий воин должен быть красивым и чистым, как он, а я, дескать, грязный урод, – сказал Кетиль Немытый.

– Никогда я такого не говорил, – сказал Халльдор и покраснел.

– У тебя это в твоих раскрашенных глазах написано, то, что ты мне боишься сказать! – закричал Кетиль.

Халльдор еще сильнее смутился и несколько раз повторил, что никогда не называл Кетиля грязным уродом.

А тот вскочил, расставил свои огромные руки и заревел:

– Вот этими руками, которыми я когда-то свернул голову быку, я сейчас сверну тебе голову, если ты не перестанешь меня оскорблять!

Халльдор тогда тоже поднялся из-за стола и тихо сказал:

– А я возьму меч и отрублю им твою пьяную голову с твоим злым языком. Как я это когда-то сделал с одним могучим шведским воином. Я не беззащитный бык, и все знают, как я умею за себя постоять.

Тут четыре человека поднялись из-за стола: по обе стороны от Кетиля – Глам Серый и Рэв Косой и Коткель Одним Ударом и Ульв Однорукий – справа и слева от Халльдора. А Бьерн Краснощекий, не вставая, строго сказал:

– Выбирайте, братья! Либо вы сейчас же прекратите спор и сядете на место, либо я позову Берси, и тогда пеняйте на себя.

Халльдор сразу же подчинился и сел на скамью. А Кетиль Немытый, похоже, Бьерна не слышал. С места он не трогался, но, сжав кулаки, делал выпады головой, как бык, когда тот нападает на другого быка.

– Эйнар на тебя смотрит, – тихо сказал Глам Серый. И эти слова Кетиль услышал. Он перестал дергать плечами и головой, исподлобья покосился в сторону главного стола, а Эйнар как раз в это время смотрел в их сторону. И Кетиль отпрянул назад, но там была скамья, и он упал бы навзничь, если бы Глам и Рэв не подхватили его, а затем перетащили через скамью его ноги и вытащили Кетиля во двор, где его стало рвать уже на крыльце.

Пока они отсутствовали, Торгрим Умник объявил, что победу в пивном поединке, по всему судя, одержал Свейн, а Кетиль Немытый проиграл. Слова Торгрима поддержал дружный хохот. Не смеялись только Халльдор Павлин и Свейн Рыло. Халльдор разглаживал складки на своем шелковом плаще, доходившем ему до пят и сверху донизу усаженном позолоченными пуговицами. А Свейн, как только его объявили победителем, осторожно выбрался из-за стола, нетвердой походкой вышел из пиршественной риги, добрался до отхожего места и там долго очищал себе желудок, после чего умылся, вернулся за стол и принялся за еду.

Кетиля же Глам и Рэв отвели проспаться, а потом вернулись в застолье.

Все в Эйнаровой столовой команде были рады тому, что за главным столом не обратили внимания на то, что у них произошло.

А вышло так потому, что за главным столом Арни Гаут и Хельги Верный по очереди сообщали невеселые новости.

Арни напомнил сотрапезникам, что когда-то гауты, потомки древних готов, были главными торговцами на всем Восточном море. А когда там стали хозяйничать шведские и прочие росы, гаутам пришлось потесниться: они перебрались на Ладога-озеро и отсюда стали торговать по Волга-реке – так Арни предпочитал называть реку Итиль, не по-хазарски, а на языке местной веси. Но тут пришли веринги и еще сильнее стеснили гаутов. Часть гаутов тогда вернулась на Восточное море, а другая стала торговать вместе с верингами, потому что для гаутов родина там, где есть торговля, и этим, которые остались и подчинились, подумалось, что торговля будет счастливее с верингами, чем с росами. Но их ожидания не подтвердились: ярмарка в Алдее стала увядать, словене и весь стали охотнее иметь дело с верингами, чем с ними, с гаутами.

Арни замолчал. Тогда заговорил Хельги, который сказал, что, как ему объяснили местные гауты, в ухудшении торговли виноваты не веринги, а главным образом те волхи, которые поступили на службу к верингам, так называемые гостомыслы. Их предводитель, известный всем Угоняй, за спиной верингов стал притеснять тех, кто не входит в его окружение, из-за чего между родами волхов возникли ссоры и драки, а это, как известно, никогда не способствует торговле, а напротив, сильно ей мешает. Тем более, что среди соседних ильменей тоже появились свои гостомыслы, свои угоняи, которые начали ссорится с волхами.

Тут снова заговорил Арни Гаут и так заявил: