Бесов нос. Волки Одина

– Прошлой ночью мне приснился сон. Я стоял у жертвенника и смотрел на Великое озеро. И вижу: плывут к нам с юга множество лодок. Когда они приблизились, я рассмотрел, что впереди на морских лодьях плывут луги, ишоры и невы. За ними на двух речных лодьях плывут шелонцы и ловачи. А следом на маленьких лодках разные люди из народа веси. В конце же флотилии – в одной лодье волхи и ильмени. Вот они причалили к берегу, и волхи с ильменями первыми сошли на берег, а луги с ишорой – последними. И этой толпой они двинулись к нам. А мы стояли и ждали их, ты, Эйнар, и ты, Хельги, и я вместе с вами. Подойдя к нам, они стали кланяться в пояс, как они это делают, встречаясь с теми, кто их главнее. И сначала заговорили те, кто стоял в заднем ряду. А там стояли луги с ишорой, которые сказали: «Земля наша велика». За ними шелонцы и ловачи говорят: «Земля наша богата». А следом на своих языках сказали народы веси: «Но нет в ней порядка». И тогда волхи и ильмени хором закончили: «Владейте нами и защищайте нас, а мы будем вам верными слугами». И они сделали так, как делают у них слуги, когда провинятся перед своими хозяевами, – упали перед нами на колени, сначала волхи и ильмени, за ними – весь, за ними – ловачи и шелонцы, а за этими – невы, ишора и луги. Такой я видел сон.

За главным столом все молчали. Логи Финн хотел что-то сказать, но Эйнар на него глянул, поднял одну бровь, и Логи запнулся.

– Твои сны, как мы знаем, случайными не бывают, – наконец сказал Эйнар.

– Этот сон, похоже, был из Орлога. По многим приметам, – сказал Ингвар.

Все продолжали молчать. И только Кари, друг Хельги, спросил:

– А что такое Орлог?

Ингвар молчал. Кари ответил Ингемунд Звездочет, который сказал:

– Ингвар учит, что богами и людьми управляет общий закон, который вещие норны называют Орлогом. Даже Всеотец ему повинуется.

– А как ты толкуешь этот сон? – спросил Эйнар.

– Он не нуждается в толковании. Он сам себя истолкует. Может быть, завтра утром. Может быть, послезавтра, – ответил Ингвар Сокол Знающий Наперед.

Так разговаривали и пили встречу трех кораблей в Тролльнесе, на Ванаватне, в Стране гардов, которую потом назовут Гардарикой.

Глава девятнадцатая Скверный анекдот

Профессор так и не сподобился нагрубить Мите. Когда из парилки переходили в комнату отдыха и оттуда – в душевые, ответная реплика, составившаяся в голове Сенявина, показалась ему недостаточно резкой. В душевой кабинке она эту резкость обрела, но Мити теперь не было рядом. Когда вышли из-под душа, Митя принялся долго и надсадно кашлять. А когда наконец кончил кашлять и Профессор, словно прицеливаясь, глянул на голого Дмитрия Аркадьевича, Андрею Владимировичу чуть ли не укоризненно подумалось, что человеку с таким жалобным телом грех говорить то едкое и колкое, какое он для него приготовил.

Пока Митя мучительно одевался, Сенявин обдумывал и смягчал свое ответное слово.

Оно окончательно сформулировалось, когда все четверо выходили из бани во двор. Но только Профессор открыл рот, Драйвер восхищенно воскликнул:

– Сейчас сожрет!

Сенявин даже вздрогнул.

– Вы это… о ком?.. о чем?

– Вон – ящер! Смотри!.. Смотрите! – продолжал выкрикивать Петрович и смотрел в небо.

Профессор глянул туда же и увидел, как на вечернем небе туча наползает на закатное солнце.

– Ящер, говорю. Сейчас заглотнет, а утром обратно выплюнет. Хоть к гадалке не ходи, – объявлял Драйвер.

Туча была длинной и будто бугристой. Но сходства с ящером Сенявин не обнаружил. Теряя припасенную для Мити реплику, Андрей Владимирович собирался высказаться по поводу тучи.

Но тут Ведущий воскликнул:

– Действительно, как ящер!

Профессор снова глянул на небо, и теперь увидел у тучи и хвост, и раскрытую пасть, и даже огненный глаз увидел, подсвеченный солнцем, которое «ящер» уже начал «заглатывать».

Митя опять разразился кашлем. Профессор от него торопливо отвернулся, и взгляд его сам собой наткнулся на мельницу, в которой Сенявину отвели отдельную комнату. И тотчас благодарно и радостно стало на душе у Андрея Владимировича.

Ни слова не говоря, Профессор направился в сторону мельницы.

– Вы только там, это самое, не долго! Раз-два и к нам! Кабанятина не простит. Обидится. Начнет остывать. Станет невкусной, – кричал ему вдогонку Драйвер.

Войдя в длинный дом, Сенявин увидел, что стол, стоявший между «альковами» и продольным очагом, исчез вместе со скамейками; у другого стола, у южной стены, скамейки тоже исчезли, а вместо них стоят стулья, больше похожие на кресла, с мягкими кожаными сиденьями, с высокими спинками и широкими подлокотниками. Три таких кресла стояли у южной стены и три – с противоположной стороны стола. Митя и Ведущий сидели спиной к южной стене и лицом к очагу. Профессор решил расположиться напротив – подальше от Мити.

Как только Сенявин уселся, Драйвер проворно один за другим стал уносить в прихожую-мастерскую свободные стулья. Когда он схватился за третий, Ведущий спросил:

– Куда потащил? Сам-то на чем будешь сидеть?

Но Петрович ему не ответил и исчез вместе со стулом.