Бесов нос. Волки Одина

А на третий год в Альтафьорде, где они обычно причаливали, Эйнар устроил богатый пир и на нем объявил:

– Здесь глаза Тьяцци сияют намного ярче, чем на Лофотенах. Хочу здесь поселиться, чтобы все время ими любоваться. Кто из вас останется со мной?

Как известно, великан Тьяцци был отцом Скади. Асы убили его за то, что он с помощью Локи похитил Идунн, жену Браги. Тогда Скади пришла в Асгард отомстить за смерть отца. Чтобы утихомирить ее гнев, боги поместили глаза Тьяцци в одном из северных созвездий, и отныне его глаза там сверкают, как две яркие звезды.

Едва ли дружинники Эйнара так уж хотели любоваться звездным северным небом. Но предложение своего хевдинга они сочли заманчивым: зачем всей командой плавать туда-сюда, когда часть людей может обосноваться в Финнмарке и наживать вдвое, втрое больше добра, воюя и облагая данью финнов, лопарей и северных квенов, а также иногда плавая в Бьярмию, которую финны называют Колой, а лопари – Туломой.

С Эйнаром в Альте остались и обустроились: Логи, три берсерка, скальд Торир Длинный Кеннинг, кузнец Отар Служанка, корабельный мастер Сигват Обидчивый, Эрлинг Добрый и еще с дюжину человек. Остальные вернулись на Лофотены, но с тем, чтобы поддерживать связь между старой и новой усадьбами. Управлять лофотенским имением Эйнара был поставлен Кальв, хотя ему очень не хотелось покидать друга. Но он уважал решения Эйнара.

Это случилось в тот год, когда датчане изгнали из Дублина тех, кого теперь называют норвежцами, а в Хадаланде у Хальвдана конунга и его новой жены родился мальчик, которого через шестнадцать лет прозовут Косматым, а через двадцать два года – Прекрасноволосым.

Эйнару сыну Квельдэйнара тогда было тридцать четыре года.

Глава седьмая «Сволочь»

Профессор бережно, почти ласково принял из рук Драйвера бокал с коньяком, но тут же недовольно нахмурился, брезгливо пригубил армянского и снова заговорил:

– О третьей комнате, с вашего позволения, не стану рассказывать. Потому как у нас, в России, о ней никто, за редким исключением, и не слышал… Демографическая культура. Вам о чем-нибудь говорит такое понятие?

Никто не ответил Профессору, и тот продолжал:

– Тогда, как давно хотел уважаемый Анатолий Петрович, переходим на второй, политический, этаж нашего здания, нашего портрета России. Там тоже будут три комнаты и три культуры. Я их называю соответственно гражданской, властной и альтруистической. Но не будем наукообразничать. Мы ведь договорились… мы ведь условились по-глупому говорить, чтобы было ясно и честно. Ну вот я и говорю: если на первом этаже у нас воруют, то на втором – рабствуют. И в первой комнате второго этажа живет сволочь.

Профессор остановился, чтобы оценить реакцию своих слушателей. Но никакой заметной реакции не последовало, и Сенявин продолжил рассуждения:

– Знаете, откуда произошло это слово? На всякий случай напомню. С древних времен было такое наказание: человека привязывали к лошади и волочили по бездорожью, не только по травке, но и по камушкам. Многие, ясное дело, не выдерживали сего воспитательного воздействия и покидали наш ласковый мир. Но крепок русский человек, вынослив и терпелив до ужаса! И некоторые, представьте себе, выживали. А так как казнь эта называлась «во́лочи», то человека, ее перенесшего и вернувшегося с волочей, называли «сволочью». И год за годом таких людей становилось все больше и больше… Нас ведь, дорогие друзья, столетиями реально и фигурально волочили по российским историческим дорогам, по русским родным бурьянам, не только в старину, при Иванах, но и совсем недавно, в двух мировых войнах, в гулагах, на стройках счастливого будущего… Не всех, разумеется, волочили – некоторым все же удавалось увернуться и не стать сволочью. Но с каждым веком, с каждым десятилетием, с каждым днем таких неповрежденных людей среди нас становилось все меньше. Потому как во́лочи наши отеческие травмируют не только тело, но и душу, генетику калечат и мировосприятие уродуют. Как говорится, от осинки не родится апельсинка. И даже если тебе удалось сохраниться и не стать сволочью, кто тебе у нас даст гарантию, что через год, или через месяц, или завтра же тебя не привяжут к коню и не прокатят вслед за гоголевской тройкой… Вот, скажем…

– Простите, маэстро! Вы наш великий народ называете сволочью? – вдруг прервал Профессора Ведущий. Он с удивленной улыбкой смотрел на Сенявина.

«Клюнуло!» – радостно подумалось Андрею Владимировичу и вслед за этим насмешливо: – «Не его эта улыбка. Он ее у кого-то стащил. Похоже, у Васи Ирискина. Она ему не идет. У него лицо более мужественное».