Беспокойный характер

Девочка удивленно посмотрела на них, тряхнула кудряшками и, поднеся к лицу Сережи спящего малыша, ответила:

— Васильком. Смешной, правда? Он совсем-совсем еще маленький.

Гоша фыркнул и отвернулся.

— Нет, вы только посмотрите, как он сладко спит! Он уже смеяться у нас умеет, — не отставала девочка.

— А где ваш Шурик? — перебил ее Сережа.

Девочка хотела что-то ответить, но в это время раздался голос ее отца:

— Шурик! Ты куда положила молоток?

Сережа недоумевающе заморгал, а Гоша даже попятился.

Ни слова не говоря, друзья уныло отошли к бревнам.

— Вот тебе и сыграли! Вот тебе и команда! — Гоша сердито пнул мяч.

Новые жильцы устраивались. Им помогали все. И Сережин папа с мамой, и Гошины родители. Даже бабушка Маша и та, закутавшись в шаль и еле передвигая ноги, вышла во двор. Она присела на скамейку и предложила подержать ребенка.

Гоша и Сережа суетились около машины, лишь изредка поглядывая на Шуру.

— Ишь, носится, — усмехнулся Гоша, глядя как девочка помогала перетаскивать в сарай большой ящик, в котором похрюкивал поросенок. — Будто без нее не управимся!

Наконец все вещи были внесены в дом; на окнах забелели шторки. В поселке приветливо зажигались огоньки.

— Иди ужинать! — позвала мама Сережу.

— Завтра пораньше выходи, — шепнул ему Гоша и вздохнул.

* * *

Утром Сережа поднялся очень рано. Мать еще спала. Рабочий костюм отца также еще висел на гвоздике.

Шлепая босыми ногами по прохладному крашеному полу, Сережа выскользнул за дверь. В поселке было совсем тихо. Солнце только что взошло и не торопясь выплывало из алой полоски на востоке. На перилах и на ступеньках лестницы, на скамейке и на траве мелкими горошинами блестели капли росы.

Гоша уже сидел на своем излюбленном месте, на бревнах. Около его ног лежал мяч.

— Сыграем, что ли? — проговорил он, увидя Сережу.

— Как хочешь!

Сережа невольно бросил взгляд на занавешенное окно в нижнем этаже и присел рядом с товарищем.

— Вот тебе и угадал! Вот тебе и новый товарищ! Уж лучше бы опять бабушка какая приехала…

— Перестань! Не скули! Я сам сегодня всю ночь не спал, — перебил его Гоша. — Это все он виноват: наговорил, а мы и развесили уши. — Гоша хотел добавить еще что-нибудь обидное в адрес нового жильца, но не успел.

Внизу хлопнула дверь и во двор выбежала Шура. Друзья разинули рты от удивления. Девочка была в голубой безрукавке и синих сатиновых трусиках. Завидя мальчиков она улыбнулась, немного помедлила, и вдруг, словно мячик, быстро-быстро запрыгала на месте то на одной, то на другой ноге.

— Зарядку делает, — шепнул Гоша.

— Как пружинка! — также шопотом ответил Сережа.

Он не отрывал глаз от девочки, а когда она, ловко перегнувшись, сделала мостик, он от удовольствия даже щелкнул языком.

Шура, кончив заниматься гимнастикой, убежала. А через несколько минут, она вышла вновь. Чуть перегнувшись и держа одну руку на отлете, девочка тащила полное ведро. Подойдя к сараю, Шура загремела замком.

— Проголодался, Ленька? — произнесла она весело. — Сейчас! Сейчас накормлю.

В ответ за дверью послышалось нетерпеливое хрюканье.

Гоша с досады даже поморщился.

— Мало того, что сама приехала, поросенка еще притащила, — сердито ворчал он. — Знал бы, лучше в лагере остался на вторую очередь. Зря только торопился!

Гоша ударил ногой по мячу. Мяч, подпрыгнув, взметнулся вверх и неожиданно, к полному ужасу мальчиков прямехонько угодил в окно бабушкиной квартиры…

Разбитое стекло зазвенело, сверкая на солнце посыпались осколки. Друзья замерли в испуге.

Из квартиры, кутаясь в серую вязаную шаль, вышла бабушка Маша. Она подошла к окну, ощупала острые края разбитого стекла и покачала головой.

— Новое стекло! Стекло новое разбили! — сказала она печально.

Бабушка Маша сурово посмотрела на Гошу, Сережу и Шуру, стоявшую тут же с порожним ведром, и спросила:

— Кто же из вас разбил стекло?

Все трое молчали.

Бабушка Маша опять покачала головой и, поплотнее закутавшись в шаль, ушла. А Шура все не уходила. Она молча смотрела то на Гошу, то на Сережу. Потом откатила ногой подальше в траву мяч и, наклонив голову, тихонько пошла домой.

— Теперь наябедничает! — сказал Гоша.

— Может, она не заметила? — возразил Сережа.

— Скажешь тоже! А зачем она мяч пнула? Вон видишь, уже побежала! Не терпится!

Шура, действительно, выйдя из своих дверей, направилась прямо в квартиру к бабушке Маше.

— Вот ябеда! Теперь во двор пускай лучше не выходит! — закипятился Гоша, угрожающе сжимая кулаки.

— За это стоит уши надрать! — тихо поддержал его Сережа, краснея.

— Сейчас бабка выйдет и жаловаться пойдет; теперь крику не оберешься!

Но бабушка Маша не выходила. В разбитом окне, вместо стекла, появилась маленькая подушечка с вышитой на ней черной собачонкой. Бабушка Маша заткнула отверстие, чтобы не дуло.

— Чего же она не идет? — недоумевал Гоша.

— Может, лучше самим сказать? — тихо обронил Сережа. — Пошли! Скажем!

Ребята поднялись было с бревен, когда на крыльце снова появилась Шура. Она шла медленно, осторожно, прижимая к животу большое квадратное стекло. Ее губы были плотно сжаты, глаза сердито прищурены.