Беспризорник Кешка и его друзья

Внутри помещения царил полумрак, стены были черные, в нос бил горький запах опия. На стене висел продолговатый плакат, на котором иероглифами было написано: «Когда опийная трубка в твоих руках, ты владыка колесницы в облаках счастья». На столике стояли две статуэтки: деревянная — бог опиекурения и бронзовая — бог богатства. Перед ними день и ночь горели душистые палочки. Синий дымок поднимался вверх и стлался по закопченному потолку: джангуйда — хозяин этого заведения — просил бога богатства послать ему побольше серебряных даянов. В разных местах на кане[8] лежало несколько китайцев и маньчжуров. Слуга принес двум из них трубочки и иголки. Китайцы разогрели черные с горошину шарики опия и положили их в отверстия трубок. Прошло немного времени, и курильщики пришли в полусонное состояние.

У самых дверей лежал только что проснувшийся маньчжур со взъерошенными волосами. Вид у него был изнуренный, кожа походила на пергамент. От постоянных уколов морфия на груди образовались сплошные кровяные струпья и гнойные язвы. Бедняга хрипло закашлялся, тяжело задышал и опять лег на кан.

Хозяин сел за бамбуковый столик и предложил американцам выпить из фаянсовых белых чашечек ханшина. Пока он торговался с владельцами морфия о цене, Джекоб, принявший в ногу укол, вытянулся на циновке и крепко уснул.

Ванька расстегнул ворот ситцевой синей рубахи, вытащил прокламацию и незаметно оставил ее на нарах: «Пусть почитают и китайцы», потом дернул Корешка за руку и вывел его из притона.

На улице беспризорники остановились около игорного дома, из окон которого слышались азартные выкрики китайцев, игравших в маджан[9], подобрали несколько арбузных корок и, грызя их, пошли к ресторану «Голова дракона».

Кешка в опасности

1

Не успел Кешка свернуть за угол, как его заметил сыщик Прешиперский. Кешка не обратил внимания на человека в пальто и кепи, с кашне на шее. А Прешиперский сразу решил, что это тот самый мальчишка, о котором говорил по телефону Осечкин.

Полицейские никольск-уссурийской контрразведки между собой называли Прешиперского Удавкой. Косые глаза его, казалось, были созданы специально для сыскной работы. Когда левый глаз глядел прямо, правый наблюдал с правой стороны, и, наоборот, если правый смотрел вперед, левый в это время устремлялся влево. В этом с ним никто не мог соперничать.

Сейчас, идя следом за Кешкой, Удавка был похож на случайного прохожего, безразлично относящегося к окружающему, а между тем он пристально наблюдал за своей жертвой. Левый глаз его зорко следил за малейшими движениями мальчика и теми, кому он давал листовки, а правый тщательно осматривал северную сторону улицы: не машет ли кто-нибудь из-под ворот? Нет ли условного знака в слуховом окне? Не выставлен ли на подоконник какой-нибудь условный предмет, означающий: «Вход свободен». А может быть, «случайно» откроется форточка и кто-либо «невзначай» кашлянет или чихнет. Мало ли бывает подобных фокусов?

Вот беспризорник остановил идущего навстречу молодого человека и протянул ему листовку. «Стервец! Не боится: прямо в руки дает прокламации», — подумал Удавка, и, когда парень поравнялся с ним, он любезно спросил, показывая на розовую бумажку в руках у прохожего:

— Гм, позвольте, любезный молодой человек. Что нового тут пишут?

— Опять про ковбоев, — ответил тот.

— Гм, да-а… Про американских, да? — переспросил Прешиперский.

— А то про каких еще могут писать? Известно, ковбои в Америке только и есть. Прочтите, если желаете, — предложил молодой человек афишку и пошел дальше.

— Благодарствую, благодарствую, — с подчеркнутой вежливостью ответил Удавка, принимая афишку и пробегая ее быстрыми глазами.

Убедившись, что это не то, что ему нужно, он на всякий случай аккуратно сложил афишку и спрятал ее в карман.

Кешка дал проходившей женщине афишку с рекламой об американской картине, оглянулся и, ничего не подозревая, пошел дальше.

«Надо что-то предпринять, а то он может догадаться, — думал Прешиперский. — Нужно отвести всякое подозрение. Главное — узнать, кто его послал, кто снабдил крамолой. В этом гвоздь вопроса! Нужно выследить, пронюхать, как говорил мой питерский учитель — жандармский полковник».

Когда женщина поравнялась с Удавкой, он вежливо обратился к ней:

— Извините, мадам, нет ли у вас случайно спичек?

— Что вы, откуда у меня могут быть спички?

— Бывает, знаете ли, иногда случается, что по рассеянности и барышни держат спички в карманах. Да-с, да-с, это, знаете ли, так-с, — сбивчиво говорил Прешиперский, а сам пытливым правым глазом поглядывал на розовую бумажку, которую та держала в руке.

— Это вы, кажется, рассеянны, — резко оборвала женщина и пошла своей дорогой.