Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935)

Коля Воинов оказался в детском доме в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ) на юге России. Каждое утро он ходит в школу, где учатся «нормальные» дети, те, у кого есть дом и мама с папой. Один из одноклассников, Володя, приглашает Колю к себе домой – посмотреть книги и пообедать вместе. Коля смущен: наверное, Володя не сказал родителям, что его друг – оборванец, беспризорный. Он не привык есть за столом со скатертью, чистыми тарелками и столовыми приборами, но родители Володи не осуждают его, и Коля вновь обретает домашний очаг. Правда, ненадолго. Однажды ночью отца Володи, инженера и коммуниста, арестовывают за «саботаж» на производстве: он возглавляет один из цехов крупного металлургического завода «Электроцинк». Так Володя становится сыном «врага народа»: товарищи начинают избегать его, а один учитель даже советует ему больше не приходить в школу, потому что любого, кто с ним связан, могут обвинить в заговоре против Советского государства. У Володи остался единственный друг – бывший беспризорник Коля. Володя и Коля вместе идут в тюрьму, отнести отцу Володи передачу.

Когда мы подошли к тюрьме, сквозь снежную завесу в желтоватом свете уличных фонарей я увидел длинную, темную, неподвижную очередь: она начиналась у ворот тюрьмы и исчезала в темноте. Встав в хвост, мы заметили, что там стояли одни женщины. И не было обычного гомона, гула, который обычно бывает в очереди: время от времени тишину нарушал лишь чей-то кашель. Говорить было не о чем, и в этом молчании таилось что-то пугающее. Пока мы продвигались к тюремной стене, я почувствовал нечто, чего никогда не испытывал раньше. Еще совсем недавно я ненавидел всех этих людей, которые были не из «моего» мира, моих «врагов». Но сейчас мне было их жаль. «Это люди, которых я раньше грабил», – думал я, глядя в темноте на эти фигуры, заметенные снегом. Мы медленно продвигались вперед, но очередь не уменьшалась. Одна за другой, одинокие фигуры занимали за нами место, прижимая к себе свертки и сумки. Перед нами стояла молодая девушка в поношенном пальто. Она куталась в шаль, закрывающую голову и плечи, растирала руки и дула на пальцы. Под мышкой у нее был крошечный пакет. В свете фонаря я разглядел ее грустное, заплаканное лицо со снежинками на ресницах.

Наконец подошла наша очередь. Володя назвал свою фамилию и протянул в окошечко дежурному НКВД пакет. После этого мы ушли.

– Когда суд? – спросил я.

– Еще не известно.

– Дай мне знать, пойдем вместе[139].

Суд был тяжелым, отец Володи отказался подтвердить признание, которое он подписал в тюрьме. Семья так ничего о нем и не узнала. Володе с матерью и сестрой пришлось переехать в другой город. Больше Коля никогда их не видел. Это был конец 1937 года.

Мурка