Бессердечно влюбленный

Я улыбнулась: у мамы всегда суета сует, но она живёт интересно. У неё не просто сад, а фито: с дорожками в виде дерева, с табличками, с диковинными растениями. И цветы до поздней осени, как у феи в «Снежной королеве» растут кустами и ковровыми клумбами, вьются над арками, склоняют головки навстречу закату. Сейчас, наверное, полно дубков всех оттенков, бархатцы ещё не отцвели, и лунтики… А еще под деревцами то там, то тут притаились фигурки, мама их со всей России везёт, создавая свой маленький сказочный рай, и вкалывая адски.

— После Парижа приезжай ко мне, — сказала бодро и по-деловому мама, как всегда. — Столько поздних яблок в этом году — вместе сока надавим. На кизил ты не успела, зато фундук ещё не весь собрали и грецкие орехи!

— Хорошо, мамуль. — Захотелось уже сразу к ней, обнять, прилабуниться по-детски — к доброй и тёплой, к любимой.

От её простых забот и голоса у меня в душе воцарилась благость, но я подумала о Мише, и мигом стало ещё грустнее. За него. Мы распрощались с мамой, я ей ни в чём не призналась — точно скажет, что я — дунька и будет двадцать пять тысяч раз права!

Я написала в Фейсбуке Дахе, что я Париже, и адрес на всякий случай. «Я на переговоры приехала с Михаилом, постараюсь вырваться и увидеть тебя». От Дахи пришли восторги и вау, она засыпала меня вопросами и предложениями о том, как бы нам встретиться. Я снова подумала о Мише.

Потом переоделась в домашние штанишки и тунику — совсем простые, кремовые, мягкие. Заплела косу. Вышла осторожно из комнаты. В квартире было пусто, темно и холодно. Как обычно, все окна раскрыты, двери тоже. Приняла душ. Нашла утюг. Подготовила на завтра вещи к переговорам. Ведь они же будут.

Мне не спалось. Уже час ночи. Куда пропал Миша? Стало тревожно.

Я лежала и смотрела на телефон. Два часа ночи. Два тридцать. Он не вернулся. Сердце билось в беспокойстве за него, и поцелуи казались такими далёкими, прошлыми. В настоящем осталась лишь тревога и сожаление. Вино выветрилось, но во рту совсем пересохло. Я встала с кровати. На кухне нашёлся электрический чайник и несколько сортов чая. Чёрного, как он любит. Пуэр? Надо же… Я заварила его. Села на один из стульев у овального стола, будто материализованного с иллюстрации совершенной кухни, и стала ждать.

Вдруг послышался звук ключей в двери. Моё сердце подпрыгнуло. Ну, и пусть будет удавом. Пусть рычит и дуется. Главное — пришёл!

Миша появился в арке, ведущей на кухню. С влажными волосами, в спортивном костюме и кроссовках. Абсолютно трезвый. Сдержанный, но не удав. Я обрадовалась и напряглась. Миша взглянул на меня, опёрся рукой о притолоку и произнёс:

— Поздно, вы не спите. Что ж, это хорошо. Я хотел вас поблагодарить, мы действительно приехали работать. А я не вовремя забылся.

Я пожала плечами, не зная, что ответить, а Михаилу это было и не нужно, он сам сказал:

— И самое главное: мы с вами начали не с того.

— А с чего надо было начать? — робко спросила я.

— Давайте просто чаю попьём.

Глава 17

Первой моей мыслью было: «Да что она из себя возомнила?! Опять эти её штучки?! Ну, уж нет! Мы ещё посмотрим, кто кого!» Но раздражение тут же прошло, едва я увидел в её глазах суровую решительность котёнка, не уверенного, правильно ли поступает. Умилило. И я сказал:

— Я не обижу тебя. И принуждать не стану.

Конечно, можно было не останавливаться, и она бы уступила — я же видел. Но мне нужно больше, чем один раз. Гораздо больше! Так что я и потерпеть могу. Кажется…

Потому я дал ей передышку. Тактика уступок в переговорах всегда действует. Её ещё называют «Салями», как колбасу, которую лучше всего есть, нарезав тонкими кусочками. Небольшие уступки приносят удовлетворение контрагенту, а тебе не сразу, но дадут желаемое. Сполна. Поэтому сегодня «тиран не тиранит», вот так!

«Удивляйся, меняй обо мне мнение, девочка!» — думал я, глядя на её светлую макушку в лифте и делая вид, что мне без разницы. Ну, а мне уступка будет стоить немного: сколько-нибудь километров бегом по Парижу. Привычно. Да и себе пора мозги проветрить, иначе перестану контролировать ситуацию. И так подбрасывает, как пацана в пятнадцать лет. А эмоции надо держать при себе.

Кстати, город внезапно показался мне офигенно красивым, аж дух захватило. И в воздухе кружилось столько запахов — листвы, осени, странно-вкусного табачного дыма или это арабы машины жгут? Её звонкий голос мерещился повсюду — в разговоре из ночного кафе, в звонке мобильного, когда пробегал мимо сквера, в дальних отзвуках машин. Мистика… Наверное, всё дело в эндорфинах.