Бессердечные изгои. Падший враг

– Следующий хозяин все восстановит. – Что за сумасшедшая женщина? К чему она клонила?

– Мне жаль, – сказала она, скрестив руки на груди, ускоряясь. – Я понимаю, у моих действий есть последствия, большие, но у меня не было выбора. Мне было не по себе. Я не могла остаться в Нью-Йорке после того, что мы узнали.

– Ты неплохо выросла за последние несколько месяцев, – заметил я.

– Это и правда так, – проговорила она. – Как и ты, между прочим.

Наша вечная проблема, Пол и Грейс, была озвучена, и теперь настала хорошая возможность поднять тему беременности, видео моей матери и предательства. Но я не буду. Это никак не поможет мне сейчас. Я здесь, чтобы вернуть ее обратно в Нью-Йорк, а не напомнить, почему она сбежала.

– Тьма – это все, что я знаю, – коротко ответил я. – И все же ты не видела, чтобы я бросал обязанности на ветер, просто потому, что я в плохом настроении.

– Это не плохое настроение. – Ее тон изменился, появилась более ясная резкость в голосе. – Я не могла смириться с мыслью, что нужно оставаться в этой квартире.

– Почему ты ничего не сказала? Мы бы нашли тебе подходящее жилье в Манхэттене. – Я пнул небольшой камень сбоку дороги.

– Дело не только в квартире. – Она покачала головой. – А в моем будущем.

– У тебя не будет никакого будущего, если ты сейчас же не вернешься в Нью-Йорк! – Я встал как вкопанный в нескольких сотнях метров от реки, о которой она говорила. Я кричал. Какого черта я кричал? Не думаю, что я когда-либо кричал за всю свою взрослую жизнь. Нет. Зачеркните это. В детстве я тоже не повышал голоса. Это слишком просто.

Я повернулся к ней и впервые за несколько месяцев, нет, лет, я был жутко и сильно взбешен.

– Я поеду обратно домой через пять часов, и я ожидаю, что ты поедешь со мной. У тебя контракт с «Калипсо Холл» на год. Мне плевать на твое психическое состояние, как никому нет дела и до моего. Договоры должны выполняться.

– Или что? – Ее лицо напряглось. От милашки Уинни Эшкрофт не осталось и следа. Может, она никогда и не была набором невинности и овсяного печенья, как верили люди вокруг. Или, может, она просто росла прямо передо мной и теперь не хотела, чтобы ею кто-либо командовал. Пол. Мир. Я.

– Или… – Я наклонился вперед, легкая улыбка тронула мои губы. – Я засужу тебя, и тебе все равно придется вернуться.

Секунду назад я не думал, что можно было ненавидеть себя еще больше, чем есть. Но я глубоко ошибался. Потому что выражение лица Уиннифред вызвало у меня желание вывернуть все мои внутренности и потом съесть их. Впервые то, что я расстроил кого-то, что-то значило для меня.

Она открывала рот. Потом закрывала. И снова открывала.

– То есть ты хочешь сказать, что после всего, что мы вместе прошли, ты собираешься засудить меня, потому что я сбежала из города и твоему театру приходится терпеть временную актрису для роли, на которую прослушивались где-то две тысячи женщин?

– Да.

– Тебе настолько плевать на все, что случилось со мной, с тобой? – Она вглядывалась в мои глаза. Она ничего там не найдет. Я достиг мастерства в искусстве не показывать эмоции еще десятилетия назад. – О боже. – Она сделала шаг назад, качая головой и грустно смеясь. – Тебе правда все равно, ведь так?

Я ничего не говорил. Почему я в этой истории был плохим героем?

Это она уехала не попрощавшись.

Это она отказалась от роли.

– Ты сдалась, – мягко ответил я. – Какой был смысл всего этого расследования? Наших встреч? Поиска правды? Если ты отказываешься остаться и сражаться за то, за чем приехала в Нью-Йорк? Ты просто убежала обратно к маме и папе. К радуге и пирогам. В то место, которое ты чертовски хорошо знаешь и слишком маленькое для тебя. Слишком скучное для тебя. Слишком неправильное для тебя.

– Наши потребности меняются с возрастом. – Она вскинула руки в воздух. – Это нормально – довольствоваться комфортом!

– Ужасно довольствоваться хоть чем-то, – выдавил я. – Комфорт – это последнее, что должна чувствовать амбициозная, талантливая двадцатилетняя женщина. Ты не должна находиться даже в радиусе сотен миль от комфорта.

Она смотрела на меня с глубочайшим разочарованием.

– Я не вернусь, – наконец сказала она.

– Конечно, вернешься. Ты закончишь свою работу, а потом уедешь. Не волнуйся, я буду рад оплатить тебе обратный билет в Чертвилль. – Я оглянулся вокруг, хмурясь.

– Может, ты никогда не поймешь, и это нормально. У каждого человека свой путь. Но я должна была сделать это еще несколько месяцев назад. Приехать сюда, разобраться в мыслях, во всем, что со мной случилось. Мне жаль, я проигнорировала свои обязанности. Я знаю, это нечестно по отношению к Лукасу, другим актерам и к тебе. Я хотела бы вернуться в прошлое и не соглашаться на эту роль. – Она поджала губы и закрыла глаза.

Поверить не могу, что я чувствовал себя расстроенным. Я никогда ничего не чувствовал из-за действий другого человека. Все эти годы я учил себя не верить в людей. Мне хотелось кричать на нее. Сказать, что это нечестно.