Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

Кроме того, обычно вампиры сексуальны. Но в фильме «От заката до рассвета» мы почти не видим этой сексуальности. Они, как правило, противны и омерзительны. Единственная ясная отсылка к вампирской сексуальности — это танец Сантанико. Но опять же героиня Сальмы Хайек не обнажает свое тело, а делает что-то более серьезное — засовывает пальцы ноги в рот Ричарду и льет по ней виски. Одним словом, эта сцена — прихоть Тарантино и по большому счету всего лишь оттеняет общее безумие Ричарда. В остальном весь секс и непристойности в фильме звучат лишь в диалогах и монологах. Например, зазывала (одна из ролей Чича Марина) кричит: «Кисоньки-киски, сладкие пиписки! На любой вкус! Сегодня вдвое дешевле! Получай киску на халяву! Милости просим, у нас богатейший выбор! Только для тебя! Беленькие и черненькие, киски испанские — маета пацанская, золотистые и пушистые, киски горячие, киски прохладные, кому помокрее, кому посуше, кому пошире, кому поуже, кому пожирнее, кому потощее. Манда бедовая, манда понтовая, киска пахучая, киска приставучая, хочешь бархатный лобок, хочешь шелковый волосок, блудница-озорница, тиски для болта, не дырки, а мечта, киски ретивые, киски игривые, кому — одноразовые, кому — долгоиграющие, киски — радость импотента, киски-обманки и прочие хулиганки! Если ты не хочешь у нас, значит, ты вообще не хочешь!»[199]. Все это делает картину в целом целомудренной с точки зрения визуального ряда, несмотря на то что существенная часть действия происходит в стриптиз-баре, но предельно вызывающей, трансгрессивной с точки зрения диалогов. Фирменный жест Тарантино.

«Ты видел, чтобы психи взрывались от солнечного света?»

В своей статье «Хаотичный текст и садовская аудитория: нарративные трансгрессии современных культовых фильмов», посвященной фильму «От заката до рассвета», Хавье Мендик и Грэм Харпер отмечают, что про это кино можно говорить тремя способами. Первый — это просто критиковать фильм, не находя в нем ничего интересного. Второй, «более плодотворный», — интерпретировать его как произведение постмодернизма. И третий — это прочитывать его с позиции философии Маркиза де Сада, что и делают авторы[200]. Конечно, Сад — это не то же самое, что Агамбен, но, мне кажется, что это даже менее плодотворный путь обсуждать кино, чем описывать его как постмодернистское. Впрочем, от того, что оно таковое, Мендик и Харпер не отказываются. И все же это вчитывание философии в фильм вряд ли может сказать что-то о самом фильме. И так как я анализирую фильмы Тарантино с позиции исследователя, а не теоретика, то я обращусь к теме репрезентации вампиров в картине «От заката до рассвета». Тем более что для Тарантино это был первый официальный хоррор.

Но если о сексуальности вампиров кино не говорит ничего нового, то говорит ли оно что-то новое о вампирах вообще? В картине «От заката до рассвета», например, есть элементы blaxploitation (участие Фреда Уильямсона отсылает к его многочисленным персонажам из фильмов 1970-х), но это не вампирский blaxploitation-фильм типа «Блакула» (1972), «Кричи, Блакула, кричи» (1973), «Ганжа и Хесс» (1973) и др. Кроме того, кино предельно далеко от артхаусных фильмов типа «Дочери тьмы» (1971) или грайндхауса наподобие «Вампирши-лесбиянки» (1971), посвященных темам альтернативной вампирской сексуальности. Оно не похоже на громкие экшен-фильмы типа трилогии «Блэйд» (1998), «Другой мир» (2003) или «Ван Хельсинг» (2004). Наконец, в этом фильме вампиры не репрезентируют «другого»/«иного» — сексуальное («Интервью с вампиром» (1994)) или расовое («Отродье» (2001)) меньшинство или же всевозможных маргиналов — сумасшедшие («Мартин» (1976), «Поцелуй вампира» (1998)) или наркоманы («Привычка» (1995)). Вампиры в этом фильме — это просто вампиры.

Иными словами, вампиры из фильма «От заката до рассвета» не привносят ничего нового в образ экранного вампира. Вампиры в этом кино относительно традиционные. Во-первых, они все еще хищники, их не «очеловечивают». Во-вторых, вампиры все еще остаются в религиозном, а не в научном дискурсе: начиная с «Блэйда» и даже чуть раньше про вампиров в кино говорят в категориях вируса, болезни, технологии и в целом науки. В-третьих, это один из последних фильмов, в которых вампиры все еще могут трансформироваться в других существ. В частности, все они обращаются в летучих мышей, а некоторые могут превращаться в чудовище, что-то среднее между волком и крысой, — явная отсылка, с одной стороны, к фильмам про оборотней, а с другой — неявная к «Ночи страха» (1985) Тома Холланда, в котором вампир мог превратиться в волка (весьма неконвенциональный ход для жанра).